Собственная Е.И.В. Кощея Канцелярия
Шрифт:
Горыныч плавно опустился ниже и теперь мы летели на высоте метров пятидесяти, может, ста над землёй, точно понять я не мог, не авиатор, уж простите.
– А мы не низко идём? – проорал я ему.
Правая голова медленно на лету повернулась и внимательно меня осмотрела. Я поёжился и ругнулся про себя. Рептилия с крылышками, да глаза как блюдца, еще и смотрит не мигая так, оценивающе. Бр-р-р.
– Нормально идём, – пробасила голова, видимо удовлетворившись осмотром. – Зато издалека нас не видно.
– А,
– А то! А к месту высадки подходить будем, совсем низко пойдём, над деревьями прямо.
– А долго нам еще?
– Часа два. А что, устал?
– Не, не, просто интересуюсь.
– Интересуется, он, – проворчала левая голова, разворачиваясь ко мне. – Любопытный какой…
Я хотел было развести руками, мол, ну, да, что уж тут поделать, но вовремя одумался и посильнее вцепился в спину Горыныча.
– А чего с вашей средней головой? Поранилась?
– Зуб болит, – коротко пояснила правая.
– Угу, – сказала левая, – жрёт, что попало, а страдаем все вместе.
– Так полечили бы.
– Боится, – пояснила правая.
Средняя голова тоже повернулась ко мне и смущённо кивнула.
– Эй, – заорал я, – вы вперёд-то смотрите, а то врежемся во что-нибудь!
– Не врежемся! – левая.
– Не бойся, – правая.
– Мы, знаешь, какой отличный летун? Сейчас покажу, как мы в воздухе кувыркаться можем! – левая.
– Не надо! Я верю, верю!
Правая и левая ухмыльнулись и развернулись вперёд, а средняя так и продолжала смотреть на меня.
– Не надо бояться, – сказал я ей. – Ну, разочек потерпеть, зато потом какое облегчение будет.
Голова вздохнула.
– А вы хоть полоскаете?
Заинтересованный взгляд.
– Ну, ромашкой там, шалфеем.
И дальше мы со средней головой, отлично коротали время, обсуждая животрепещущие вопросы стоматологии. Михалыч, похоже, задремал и сопел мне в спину. Чем занималась Маша я не знаю, не оглядывался, но наверняка уткнулась в книгу, переживая очередной роман благородного рыцаря и светской дамы.
– А вот древние римляне, говорят, на место вырванного зуба вкручивали другой на шурупе и прямо в челюсть.
– М-м-м!!!
– Ага, жуть, верно? Зато, раз и навсегда.
– М-м-м?
– Вот и я говорю, не надо бояться. Надо решиться и действовать. А пока полоскание и еще раз полоскание.
– М-м-м.
Я скоро полиглотом стану по шипению и мычанию.
– Снижаемся, – проревела правая голова.
За интересной беседой я и не заметил, как пролетело время.
Под нами снова был лес и верхушки деревьев мелькали прямо под брюхом Горыныча.
Полёт замедлился, а вскоре мы совсем зависли над небольшой поляной.
– Здесь, – сказала левая голова и мы плавно опустились на землю.
Вот
Я сполз с Горыныча, звеня медалями, рядом со мной плюхнулся мешок и Михалыч, кряхтя и охая, стал рядом. А Маша спрыгнула легко, даже изящно.
Кусты вокруг поляны зашелестели и из них вынырнули четыре низких фигуры, таща за ноги коровью тушу.
– Это нам! – оповестила непонятно зачем правая голова и они с левой стали с жутким хрустом рвать несчастную бурёнку на куски. Средняя же, поднялась на шее повыше и отвернувшись, завистливо принюхивалась.
Быстро отобедав, или какая там у него по счету трапеза была, Горыныч, довольный и сыто отдувающийся, расправил крылья.
– Ну, значится, полетел мы, – сказала правая голова.
– А мы?
– А вы не летите, здесь остаётесь – хихикнула левая голова, но тут же успокоила: – Когда закончите дела свои, прилетим. Удачи!
– Удачи! – пробасила правая и подмигнула Маше.
А средняя легонько ткнула меня носом в грудь.
Не упал я только потому, что спиной наткнулся на Михалыча.
Горыныч замахал крыльями, фуражка слетела с моей головы, а глаза запорошило поднявшимся облаком пыли. Когда я, отплевываясь и тихо поминая матушку Горыныча, протер глаза, Змей уже улетел, а сквозь выступившие слезы я смутно увидел какую-то фигуру протягивающую мне фуражку.
Наспех протерев глаза, я огляделся. Передо мной по стойке смирно и отдавая честь, стоял довольно рослый шамахан в идеально выглаженной белогвардейской форме. Или просто, старой царской, не разбираюсь я в этих вещах. А на краю поляны, одетые во что попало, стояло три шеренги шамаханов. И шеренги эти, скажу вам, были ровненькие, будто выстраивали их по ниточке.
Забрав у него фуражку и кое-как приладив на голову, я, как можно строже поглядел на этого бравого шамаханского вояку.
– Ваше высокопревосходительство! – гаркнул он. – Вторая специальная рота для поверки построена. Ротмистр Калымдай.
И он отступил в сторону.
Так, сейчас моя очередь. Я лихорадочно вспоминал чему нас учили на военной кафедре, а потом, мысленно сплюнув три раза, развернулся к шамаханскому строю, стараясь погромче звякнуть медалями, приложил руку к фуражке и заорал:
– Здорово, орлы!
– ЗДРАЖЛАВАШЕСТВО! – рявкнул строй в ответ.
Я повернулся к их командиру и одобрительно кивнул:
– Вольно.
– Вольна-а-а! – заорал командир шамаханам.
– Послушай, ротмистр, а где бы нам тут посидеть в тишине и покое да поговорить?
– Ра-азойдись! – снова проорал он и повернулся ко мне. – Сюда извольте, ваше высокопревосходительство, – он махнул в сторону леса и уже было шагнул, указывая дорогу, но я остановил его.
– Ротмистр… э-э-э…