Собственная Е.И.В. Кощея Канцелярия
Шрифт:
– Калымдай, ваше высокопревосходительство.
– Я помню, помню… А по отчеству как?
Он удивленно взглянул на меня:
– Так, Кощеевич же. Мы все тут Кощея нашего, Всевеликого Тёмного Властелина, дети.
– А, ну да, ну да. Так, вот, Калымдай Кощеевич, давай мы с тобой без всех этих благородий, да превосходительств обойдёмся, да мундиры с медальками для парадов прибережём. Дело у нас с тобой важное, спешное, не до устава воинского сейчас. А вот одолеем ворога, тогда и пройдемся парадом мимо батюшки нашего, Кощея, да новых орденов на мундиры
И я подмигнул ему.
– Как прикажете, ваше… Федор Васильевич.
– Вот и ладно. А сейчас покажи мне, где я переодеться могу. Да и людей моих, особо важных, разместить надо.
– Сделаем, Федор Васильевич, – деловито сказал Калымдай и кивнул моим сотрудникам: – Здорово, Михалыч. Бонжур, мадмуазель Марселина.
Я махнул Михалычу и Маше и мы вошли в лес, ведомые бравым шамаханом. Сделав несколько шагов, я ахнул. Шалаши, шалашики, землянки, небольшие костры в ямках, всё было грамотно устроено и надежно скрыто от посторонних глаз. На дикую орду это совсем не походило.
– Ну, Калымдай, молодец. Маскировка у тебя на высшем уровне.
– Рад стараться, господин генерал. Я бы и похитрее мог расположиться, но смысла особого нет.
– Чего так?
– Тут никого не бывает. Забредет изредка сиволапый какой за дровами или баба по ягоды в лес отправится, это не беда. Да и дикие всю мою маскировку портят.
Не успел я уточнить про этих диких, как Калымдай указал на два больших шалаша, стоявших рядышком:
– Вот и пришли. Один для вас с дедушкой Михалычем, а другой для мадмуазель Марселины. Подойдет, надеюсь.
– Отлично! Я переоденусь в гражданское, а ты пока организуй нам перекусить чего-нибудь, да и поговорим заодно, обсудим всё.
Калымдай кивнул, козырнул и исчез, а мы разбрелись по нашим временным апартаментам.
Да, не царские палаты, конечно, но чисто, уютно, вдоль стен навалены кучи веток, прикрытые шкурами, отдохнуть вполне можно.
Я быстро скинул ненавистный мундир и переоделся в родные джинсы с майкой, припрятанные в необъятном мешке Михалыча. Дед переодеваться, конечно, не стал, он и так щеголял в универсальной местной рабоче-крестьянской одёжке. А Маша, как оказалось, когда мы собрались у маленького костерка рядом с шалашами, так и осталась в своей любимой черной коже. Ладно, пусть пока в лесу.
Калымдай уже расстарался, накрыв нам поляну. На широких листьях исходили ароматом зажаренные куски мяса, манила запечённым боком истекавшая жиром курица, большие белые грибы, насаженные на палки-шампура соседствовали с караваем хлеба в окружении толсто нарезанных ломтей сала, а отдельно стояли три пузатые бутылки из тёмного, зеленого стекла.
– Уважил, молодец, – кивнул я Калымдаю, успевшему переодеться в кожу и шкуры да меховую шапку. – Только бутылки убери. Вот победим врага, тогда и отметим.
Я потянулся за курицей, а Михалыч, внимательно разглядывающий здоровенный кусок мяса, незаметно кивнул мне, мол, можно. Я облегченно вздохнул. Наслушавшись историй о дикарях шамаханах, мне совершенно не хотелось отужинать собачатиной или, того хуже, человечинкой.
– Калымдай, а что ты про диких говорил? Это кто такие?
– Орда, – коротко пояснил он.
– А ты сам разве не из Орды?
– Из Орды, – кивнул он. – Только я, по указанию отца нашего, Великого Кощея, был отправлен учиться воинским наукам, а эти, – он презрительно махнул рукой в сторону, – только и могут, что толпой навалиться да на лошадках скакать. Больше мешают тут, демаскируют.
– Вона как… А где учился-то?
– В Первой Императорской военной академии офицерского состава имени царя Кощея, – отрапортовал Калымдай.
Ну, надо же. Кощей не переставал меня удивлять. А я-то считал, что тут самые настоящие дикари бегают, только и умеющие, что из луков пулять. Хотя, Калымдай тут же подтвердил, что я не сильно ошибался.
– У меня в роте, господин генерал, ребята все лично мной обучены, делом проверены и не извольте сомневаться, любое задание выполним и Кощея-батюшку не подведём. И за ордынцами присмотрим.
– Вот и ладно.
Я уже расправился с курицей, Михалыч тоже довольно отдувался, а Маша доедала бутерброд с грибами, кокетливо отставив мизинчик.
– Хорошо, Калымдай, давай вводи меня в курс дела, расскажи обстановку на сегодняшний день.
Калымдай вскочил, стал смирно и уже было открыл рот для доклада, но я его перебил:
– Стой. Ты мне еще рапорт в трех экземплярах предоставь. Мы о чем с тобой договаривались? Давай-ка лучше по-простому.
– Виноват, Федор Васильевич, – он опустился на землю. – Был нами завербован казначей царский, Тюря.
Калымдай сплюнул:
– Мерзкий человечишко, но польза от него есть. В работе находятся думный дьяк Груздев да начальник охраны царской казны, боярин Мышкин. Дьяка опаиваем водкой с добавлением спец средств, а в его личине, тем временем, действует один из моих ребят.
– Это тот, который колечко волшебное у царя увёл?
– Он самый.
– Молодец. Ловкий парень.
Калымдай кивнул и продолжил доклад:
– Мышкина, боярина этого, после того, как он сундук с деньгами умыкнул, мы вначале просто пасли. А вчера под вечер, участковый к нему нагрянул. Что там было, не понять, но крик и ругань слышали. Боярина этой же ночью выманили из терема, опоили и спрятали пока у дьяка в доме под присмотром.
– Не понял. Зачем?
– Вот именно, – закивал головой ротмистр. – Вы не понимаете, а милиция тем более все мозги себе на бок свернет, пытаясь разобраться. А нам того и надо, чем загадочней и непонятней, тем лучше. И, кстати, сегодня разведка доложила, что у Мышкина обыск был, милиция со стрельцами весь терем изрыли.
– Вот, как? И нашли что-нибудь интересное? – уже догадываясь об ответе, спросил я.
– А как же! – заулыбался Калымдай. – Кто-то там ход подземный рыть начал, метров двадцать в сторону крепостной стены проложено. Да еще склад оружейный обнаружили. Ребята накидали железок старых, ржавых, сабли там, копья. Участковый как увидел, сразу к царю побежал!