Собственная жена
Шрифт:
А я – какой ни на есть – приносил деньги, пусть невеликие по нынешним меркам, но – жить можно. Приносил каждый месяц – и клал в бюро, в третий ящик, там всегда лежали наши деньги. Жена даже не спрашивала о деньгах. Это было ниже её достоинства. Она прямо брала из бюро, а я должен был позаботиться, чтобы ящик не пустовал.
Я
Тёплые нотки появлялись в её голосе и манере только – если касалось дочки.
Всё началось (или – закончилось) с дочкиного юридического колледжа.
Они – жена и дочь – вычитали об этом лондонском колледже в брошюрке по изучению английского языка. Условия были такие: конкурс рефератов о культуре Англии. То есть – всего лишь написать хорошее сочинение. А в этом с нашей девочкой мало кто мог сравниться. Ну и нужны были какие-то небольшие деньги.
Так жена и сказала – небольшие.
Они, девочки, вначале отнеслись к этой затее как к игре: а вот получится или нет? Сможем – или нет? Хуже мы других? Или лучше?
И всё получилось.
Дочка вошла в десятку лучших по реферату, выдержала конкурс. Теперь оставалось заплатить деньги, и моя дочь будет учиться в Лондоне. Мог ли я когда-нибудь при социализме помыслить об этом?
Игра моих девочек неожиданно привела к успеху. Нужно было всего лишь заплатить деньги.
Небольшие, по мнению жены.
Десять тысяч долларов. Сразу. И потом – по пять за каждый год обучения из двух.
Но я-то отчётливо понимал, что двадцать тысяч баксов, которые казались издали
Денег таких у нас не было.
Конечно, я отложил немного, скрывая это от девочек. Бог свидетель, я откладывал не для себя. Я копил для будущего. На дочкину свадьбу. На дочкину квартиру. Я хотел, чтоб она была независима даже от самого разлюбимого мужа. Я никогда не думал, что придется платить за учебу, я рассчитывал, что она получит высшее образование бесплатно. Ведь дочка всегда легко успевала в школе.
Но как я ни откладывал, как ни экономил, мне удалось скопить – для них, и в тайне от них – всего лишь пять тысяч семьсот долларов.
И вот теперь они смотрели на меня – как-то странно. Конечно, вечная ирония жены не могла не влиять на дочку. В присутствии матери девочка иногда позволяла себе кое-какие вольности в духе материнских. Но она – добрая девочка, она меня любит, и всегда после очередной выходки прибегала ко мне и пыталась загладить свою вину. И я, конечно, тут же всё прощал.
И вот они смотрели на меня со странным ожиданием. Они надеялись, что я как-то разрешу эту загвоздку с деньгами.
Ведь Лондон – так близок! Какие-то жалкие десять-двадцать тысяч – когда вся Москва полна легендами о миллионных заработках умных людей. Об этом постоянно твердила её двоюродная сестра. Муж сестры, бизнесмен, ездил на «мерседесе» и давал ей на карманные расходы по штуке баксов в месяц.
С одной стороны, жена презирала новых русских, этих безмозглых нуворишей – так принято было в её академическом кругу. Там все были образованные и гордые, но – бедные.
С другой стороны – как ей было устоять перед обаянием достатка, которое излучало семейство сестры. Жене, женщине, было нестерпимо жить, экономя каждую копейку – и сознавать, что дура-сестра может купить любую тряпку в любую секунду.
Конец ознакомительного фрагмента.