Собственное мнение
Шрифт:
Казалось, он встревожился.
— Лучше было бы что-нибудь решить… Вам остаётся всего три месяца. Обязательно сообщите мне, как только надумаете.
Пока я одевался, Бриллер присел в кресло и развернул оставленную на столе газету.
— Занятный убийца, не правда ли?
Он перевернул страницу.
— Но больше всего, пожалуй, меня удивляет реакция публики. Вы читали письма, которые публикуют сейчас газеты?
— Нет.
— Его убийства пользуются почти всеобщим одобрением. Некоторые читатели готовы предоставить убийце необходимые фамилии и адреса.
Надо
— Кроме того, — продолжал Бриллер, — волна вежливости, как цунами, затопила город.
Я застегнул пиджак.
— Мне прийти через две недели?
Он отложил газету.
— Да. И постарайтесь смириться со своей судьбой. Все мы когда-нибудь умрём.
Да, но день собственной смерти был ему неизвестен и располагался где-то за пределами обозримого будущего.
Доктор Бриллер принимал меня вечером: было около десяти, когда я вышел из автобуса и направился в сторону дома.
Не дойдя до угла, я услышал выстрел. Повернул на Милдинг-Лейн и увидел на пустом тротуаре невысокого мужчину с пистолетом, склонившегося над мёртвым телом.
Я подошёл ближе.
— Бог мой, да ведь это полицейский! — воскликнул я.
Мужчина поднял голову.
— Мой поступок может показаться чрезмерным, но он разговаривал со мной совершенно неприемлемым образом…
— Понятно, — сказал я.
— Я оставил машину поблизости. А фараон поджидал, когда я вернусь к ней. Оказалось, что я забыл взять водительские права. Я бы, конечно, не пошёл на эту крайнюю меру, если бы он ограничился обычным внушением. Ибо я виновен и полностью это признаю. Но он допустил оскорбительные выпады, в недопустимом тоне выразился о моих умственных способностях и внешнем виде, высказал нелепое предположение, не украл ли я этот автомобиль, а под конец, верите ли, позволил себе усомниться в том, законнорождённый ли я…
От волнения я прикрыл глаза.
«Как он смел! Поверьте мне, моя мать была просто ангел. Ангел!»
Я вспомнил, как тоже нарушил когда-то правила уличного движения, правда, при переходе дороги. Я бы согласился на выговор и даже на штраф, но полицейский счёл за лучшее произнести проповедь, сдобренную ругательствами и насмешками — и всё это на глазах у любопытствующих пешеходов. Да, это было унизительно.
Мужчина посмотрел на пистолет в своей руке.
— Я купил его сегодня: думал воспользоваться им после беседы с нашим водопроводчиком. Вот уж кто действительно хам.
— Водопроводчики неисправимы, — подтвердил я.
Мужчина вздохнул:
— Теперь, вероятно, мне следует сдаться полиции.
Он посмотрел на меня, потом кашлянул.
— Или лучше написать пару слов? Знаете, я читал в газете…
Я предложил ему листок из записной книжки.
Он написал несколько строк, подписался своими инициалами и заткнул бумажку между пуговицами на форме полицейского. Мужчина вернул мне записную книжку:
— Надо бы и мне обзавестись такой.
Он распахнул дверцу машины.
— Не позволите ли подбросить вас к дому?
— Благодарю вас. Сегодня изумительный вечер: я бы предпочёл прогуляться.
Какой милый и симпатичный
Жаль только, что в наше время таких мало.
Похититель-гурман [10]
10
Перевод В. Вебера
Нам сообщили о похищении лишь после того, как похитители получили выкуп, а жертва вернулась в родной дом, поэтому мы могли никуда не спешить.
— Сколько они запросили? — спросил Ральф.
— Пятьдесят тысяч долларов, — ответил Каннингхэм.
Я удивился. Всего пятьдесят тысяч? Довольно скромная сумма для наших дней, учитывая, что поместье Каннингхэма занимало сотни и сотни акров ухоженных лугов и лесов, а жил он в роскошном особняке.
Беседовали мы в гостиной, в которой без труда разместилась бы вся моя квартира, а потолки были в два раза выше. Каннингхэм и его дочь, Стефани, сидели бок о бок на диване, напротив нас.
Каннингхэм тем временем посвящал нас в детали.
— В понедельник вечером я вернулся из города примерно в восемь часов и остановил автомобиль перед цепью, которой мы перегораживаем подъездную дорожку. Когда я вышел из машины, чтобы отомкнуть замок, из-за кустов выступил незнакомый мне человек и наставил на меня пистолет.
— Вы можете описать его? — спросил Ральф.
— Обычный человек, никаких особых примет, за исключением окладистой бороды. Как я потом понял, при лучшем освещении, накладной.
Я счёл необходимым отметить бороду.
— Очевидно, он не хотел, чтобы потом вы его опознали.
Каннингхэм какое-то время смотрел на меня, потом продолжил.
— Он повёл меня по дороге к другому автомобилю, припаркованному на обочине в сотне ярдов от цепи.
— Вы не разглядели номерной знак? — в глазах Ральфа блеснула искорка надежды.
— К сожалению, нет. Уже стемнело. Он приказал мне лечь на пол у заднего сиденья, где связал мне руки и завязал глаза тёмной тряпкой.
— В кабине никого не было?
— Нет. Меня похитил один человек. Ехали мы больше часа.
Я сочувственно покивал.
— Время поездки нам ничем не поможет. Он мог возить вас кругами, чтобы вы никогда не догадались, куда он вас привёз.
Каннингхэм согласился.
— Когда автомобиль остановился, он развязал меня, но с глаз повязку не снял. Мы вошли в дом, спустились по лестнице. Тут он снял повязку, и я увидел, что мы в комнате размером десять на двенадцать футов. Стены из шлакоблоков, окон нет, дверь одна, тяжёлая, обитая металлом, и, естественно, запирающаяся снаружи.