Собственность бывшего
Шрифт:
Он стоит напротив, так смотрит, а запах горячей пиццы буквально сводит с ума.
— Это ты сегодня отменил мою доставку.
— Ну не мог же я допустить, чтобы мой план сорвался. Ты не хотела ужинать со мной, а согласись, нам нужно было поговорить.
— Вот… Вот то, что ты все объяснил не делает тебя белым и пушистым.
— Ну, для этого у тебя есть медведь. Не выкинула еще? — отходит он, снимает свое пальто и вешает на вешалку. Ту да же шарф. Рядом ботинки. Потом идет к столу, садиться, выставляя острое колено и наливает моего любимого
— Не выкинула, — снимаю туфли, скидываю на пол пальто и иду к нему. Беру кусок нежнейшей пиццы и бокал. Наедаюсь быстро и и почти залпом выпиваю сок. Холодная жидкость стекает в груди, вырабатывая кучу эндорфинов. Пицца добивает меня своей сочностью. И тут Артур откусывает очередной кусок, случайно брызгает себе в глаз соком помидорины. Я не выдерживаю. Смеюсь, как ненормальная.
Но вдруг оказываюсь спиной на ковре. А Артур нависает сверху. Не давит, просто смотрит, поглаживая влажные губы большим пальцем. Я на автомате беру его в рот, но тут же пугливо выпускаю.
— Ты говорил, что мы поговорим.
— Обязательно. Но скорее всего мы в очередной раз поссоримся. Так я предлагаю поругаться чуть позже, — его рука опускается к ключице, проводит черту, обжигая кожу. Внутри бурлит, кипит и я сама мечусь в сомнениях.
Но тело словно закованное в цепи не двигается, замирает в ожидании невероятного.
Особенно когда Артур расстегивает пуговицы моего пиджака и накрывает грудь рукой. Легко, нежно, словно зная, как нужно. Ноги, словно заговоренные сами собой немного раздвигаются, юбка натягивается. Я чувствую бедром твердое желание Артура. А что там с моим желанием?
— Это нехорошо. Я не собиралась так форсировать события, — закусываю губу, когда он почти невесомо касается моего подбородка языком.
— Разумеется. Тебе ведь нравится держать меня на коротком поводке, — усмешка и шлепок по заднице.
— Ну, да, пожалуй. Мне нравится, что я могу все решать сама, – вскрикиваю, когда рубашка расползается в разные стороны, а его пальцы чуть трогают сосок. Обводят его по кругу. Пусть даже через ткань. А что будет если ее не станет? Инфаркт? – И я ведь сейчас могу сказать «нет»?
— Можешь, — целует он подбородок, шею, спускается к груди и касается языком ее через ткань лифчика.
— И ты остановишься, если я этого захочу.
— Да я даже не держу тебя. Можешь уйти прямо сейчас. – его рука на бедре. Все выше. Задирает юбку, скользит по внутренней стороне бедра. Горячая, опытная, жадная. Я шумно выдыхаю, когда она трогает влажное местечко. Давит на ткань, делая ее влажной, а саму промежность ноющей. Доставляющий эротический дискомфорт.
— Я могу уйти прямо сейчас, – задыхаюсь я. – Я здесь, потому что сама этого хочу.
— Естественно. Если захочешь, я даже могу поцеловать тебя, – поднимается он надо мной, продолжая скользить пальцами между ног, тереть, чуть нажимать, делая меня совсем податливой. И я бы может ушла, но на его скулах розовые
— Хочу, — шепчу, но торможу рукой, когда он почти коснулся губ. – Но, если я захочу ты остановишься, и я уйду.
— Диана, детка, все будет только так, как захочешь ты, — срывается он и жадно нападает на мои губы. Держится на локтях. А я часто дышу, почти не слышу треск колгот, звон ремня и ширинки. Только чувствую, как меня наполняет член, а в рот стонет Артур, выругиваясь.
— Блять, наконец – то.
Глава 42. Артур
Сердце бьется в груди барабанной дробью. Но пульсация ниже пояса.
Я ощущаю стенки влагалища, что крепко меня сжимают. Всегда так крепко сдавливают. И хочется остаться в этом мгновении надолго, хочется дышать и ощущать, как часто Диана дышит в ответ. Как смотрит широко открытыми глазами, видя во мне не мужчину, а Бога.
И это важнее того, что происходит между нами ниже, это важнее того, как плотно обтянут член шелком ее плоти.
Я убираю налипшие с ее лица волосы легким касанием, провожу линию по щеке, к виску, к затылку. Держусь одной рукой, чтобы не надавить на живот. И черт знает, сколько сил приходится тратить, чтобы не придавить ее к полу и не начать трахать. Выбивать всю дурь, все ненужные обиды. Приходится сдерживаться, но в то же время наслаждаться скольжением. Медленным, почти нежным.
— Артур, — выдыхает она, обнимает меня за шею, сама целует влажными губами, проведя по моим языком. И вдруг: — Давай это…
— Что? — толкаюсь медленно внутри. До самого конца и назад, чувствуя, как от такого темпа кипят мозги. Яйца. Особенно они.
— Неудобно так, если честно, — шепчет она, снова меня целуя, а я улыбаюсь довольным котом.
— А как ты хочешь? Сверху? Сзади? Сбоку?
Перекатываюсь с ней, не пытаясь член вытащить. Ему там слишком хорошо. Слишком идеально.
— Лучше?
— Гораздо, — поднимается она, и я толкаюсь бедрами, ощущая, как она сжимает меня мышцами. Но мне хочется больше, а на ней так много одежды.
— Жарко, наверное?
— Ага, — закусывает она нижнюю губу, упираясь в меня ладонями.
— Хочешь раздеться?
— Пожалуй, — томно выдыхает она и, улыбнувшись, поднимает руки.
Но мне уже тяжело сдерживаться. Она так хороша сейчас, так податлива.
Почти срываю с нее одежду.
Пиджак, блузка, лифчик. Все летит в сторону.
Передо мной две налившиеся груди с чуть потемневшими сосками. Черт знает, сколько раз я фантазировал о том, как они теперь выглядят. Ее грудь, и без того идеальная, вызывает новый прилив неуемного желания. Буквально купаюсь в нем, лаская языком твердые горошины. По кругу. То одну, то другую, слушая рваные стоны.