Собственность Дьявола. Право на семью

Николаева Елена

— Надолго он к тебе отца отпустил? — уточняю, вытирая тыльной стороной ладони пролитую на подбородок и шею воду.

— Мы не оговаривали время, — отвечает Милана. — Руслан просил каждый день докладывать ему о состоянии тестя. Что у тебя за шишка на лбу?

Прищурившись, Мила бережно прикасается кончиками пальцев к гематоме.

Шишка небольшая, но всё ещё побаливает. И я шиплю от неприятных ощущений.

Одёрнув руку, подруга виновато озирается на Тамару.

— Она тебе ещё не сказала? — интересуется

та у Миланы.

— Что не сказала? — сглатывает Мила, переводя на меня вопросительный взгляд.

— Тома… — недовольно простонав, даю понять, что не хочу обсуждать аварию.

— Что, «Тома»? — ворчит няня, принимаясь заваривать какой-то чай. — Благодари Бога, что осталась жива. И что детей твоих сиротами не оставил.

— О чём это она? — вздёрнув бровь, Милана подозрительно пялится на меня.

— Я разбила подарок Геры, — виновато пожимаю плечами. — Не справилась с управлением тачки на скользкой дороге. Влетела багажником в дерево. Как раз на выезде из посёлка.

— Это когда умчалась от Исаева?

— Угу, — поджав губы, мычу.

— Твою ж мать… — Миланка досадливо морщится. — Нужно было молча всё сделать. Это моя ошибка. Прости, Машка. Я хотела тебе помочь. Хотели сделать как лучше, а получилось как всегда…

— Не вини себя, Милана. Ты очень много для меня сделала. Я жива. Всё обошлось. Главное, папа рядом.

— Да уж… Обошлось, — ворчит подруга, вставая на ноги. — Я вижу, как обошлось. Тёть Тома, помогите Машку поднять.

— Я сама. Не надо. Лучше ужином займись. Я сейчас. Только на ноги встану и помогу вам нарезать салат.

— Лучше посиди на стуле. В сторонке, — предлагает Мила, отодвигая подальше режущий предмет. — Тебе нож доверять нельзя.

— Да ладно тебе, — усмехаюсь, почувствовав прилив сил. — Лучше дай мне руку, я поднимусь.

***

Заставив меня выпить очередную порцию успокоительного, Тома принимается разогревать в духовке жаркое из говядины. Мила берёт на себя готовку овощного салата. Я делаю бутерброды с ветчиной и клюквенный морс. У меня всё ещё кружится голова, но я стараюсь не думать об услышанном.

Стараюсь. Но, честно говоря, хреново выходит. Настолько хреново, что у меня руки чешутся набрать его номер и спросить: почему? Почему он не чтит память обо мне после того, как хотел разбиться, когда подыхал из-за моей смерти?

Уже отболело? Забыл? Вырвал меня из своего сердца раз и навсегда?

Не могу смириться с тем, что у Руслана появится ещё один наследник.

Не наш с ним ребёнок. От абсолютно чужой женщины. И уж точно не от любимой. Младенец — наполовину Исаев.

Зачем? Господи, почему так скоро ему понадобился отпрыск?

Что подтолкнуло моего мужа к такому решению? Ведь если та девушка и вправду суррогатная мать, значит, он по-прежнему принадлежит мне, как законный супруг. Любой его или

мой брак будет считаться незаконным.

Он носит моё кольцо? То самое, которое я надела ему на палец в день нашего бракосочетания? Он когда-нибудь его снимал?

Божечки, мы всё ещё муж и жена, но между нами настолько глубокая пропасть, что её нереально перепрыгнуть. Если только Всевышний не решит иначе...

— Милан? Это от него ты узнала о суррогатной матери? Руслан тебе сказал? — интересуюсь, заканчивая возиться с бутербродами. — Или Дан проговорился?

— Ты опять? — подруга таращит на меня глаза.

— Ответь мне только на этот вопрос, и я больше не стану спрашивать об Исаеве. Клянусь.

— Так я тебе и поверила, — вздыхает Милана. — Ладно. Я спросила у твоего мужа, почему он не чтит память о погибшей жене? Почему так скоропалительно женился? Животы у нас с той девушкой практически одинаковые, а значит, и сроки беременности приблизительно те же. В общем, Руслан сразу закрыл вопрос, поставив меня перед фактом, что он предпочитает быть вдовцом, но с наследником. Посему выбрал вариант попроще. Воспользовался услугой сурмамы. То есть, той девушки, которую мы видели рядом с ним. Всё.

— Всё?

— А что ещё? Он по-прежнему разговаривает сдавленным голосом, как только речь заходит о тебе. Всё ещё тоскует. Ты бы видела его глаза вблизи. В них столько боли. Исаев не послал меня только потому, что мы были подругами. И он доверил мне заботу о твоём отце. Не знаю почему. Даже не пытался противоречить. Он одинок, Маша. Это написано у него на лбу. С виду твой муж сильный духом, а вот внутри, точно как и ты — раненое животное с разодранной до крови душой… Я его не защищаю. Просто мне вас обоих жаль. Вы друг друга заживо схоронили.

Почувствовав неконтролируемое сокращение мышц гортани, с болью сглатываю. Глаза начинает жечь.

Мне необходимо взять паузу и перестать думать о Руслане. Только здесь не выходит. И я решаю ненадолго сбежать к детям. Рядом с ними я оживаю. Моя жизнь наполняется энергией и смыслом. С ними я становлюсь намного сильнее.

— Я сейчас вернусь, — говорю как можно спокойнее, направляясь на выход.

— Ты куда? — Мила останавливает меня у двери.

— К детям. Посмотрю, всё ли у них в порядке.

— Так не плачут же, — Милана кивком головы указывает на радионяню.

— Я всё равно проверю. Слишком тихо у них.

Через минуту я оказываюсь в спальне. Прикрываю за собою дверь. Двойняшки мирно посапывают в кроватках. На цыпочках подхожу к сыну, целую его в висок, вдыхая младенческий аромат. Затем провожу идентичный ритуал с дочкой. Получив выброс дофамина, успокаиваюсь и даже улыбаюсь самой себе. Экран смартфона мигает от очередного уведомления. Подойдя к тумбочке, подхватываю забытый мною девайс.