Собственность Дьявола. Право на семью
Шрифт:
— Божжже, боже, Рус… О, божжже, дааа…
Доведена им до исступления, закатываю глаза. Ещё больше прогибаюсь под ним, позволяя глубже проникать в себя.
— Машка, блять, Машка… — его зубы, язык и губы исследуют моё тело везде, где могут дотянуться. Кусают, лижут, целуют. Упиваюсь его несдержанными движениями, тем, как пошло и жарко он меня трахает. Как шлюху. Как будто только что не был нежным со мной.
— Блять, как хорошо. Сука, как в тебе хорошо… — вцепившись мертвой хваткой в бёдра, подтягивает меня ближе.
Удар… Удар… Удар…
Громкие,
Надсадное дыхание мужа, мои приглушенные стоны — всё это взрывает тишину.
Пошло. Грязно. Порочно. До боли знакомо.
Люблю его! Люблю! Даже когда он тянет за волосы в порыве страсти. Когда стискивает до синяков. Когда доминирует в сексе.
Схватив ладонью за шею, Руслан вынуждает подняться.
Толчок… Толчок… Толчок…
Я задыхаюсь в его объятиях. С меня градом стекает пот.
Обхватываю его шею и горю. Сливаюсь с ним в одном танце, концентрируясь на подступающем оргазме.
Его литое тело, покрытое испариной, скользит по моему.
Толчок… Толчок… Толчок…
Захлёбываюсь эмоциями.
— Рус… Рус… Руслан… — достигая экстаза, жадно хватаю воздух и начинаю содрогаться в его руках. Сорвавшийся из горла крик мгновенно запечатывается его ладонью.
— Тишшшше… — рычит он, завершая половой акт последними резкими ударами бёдер об мою попу, а затем бросает меня на кровать и с утробным рыком кончает мне на поясницу. Кожу обжигает горячая струя семени. Комкая в кулаках простыню, я трясусь как в лихорадке. Мне хорошо. Мне безумно хорошо. Влагалище охренительно пульсирует. Отголоски оргазма бьют по нервным окончаниям. Сердце колотится где-то в горле. Сглатываю, содрогаясь, когда обмякшее тело мужа заваливается на постель рядом со мной. Когда сильные руки притягивают меня и прижимают к его груди. Когда он шепчет слова любви.
Таю. Таю. Таю. Погружаясь в сладостное марево, растворяюсь в нём до конца и чувствую себя неприлично счастливой…
Глава 43. Поздний ужин
Руслан
— Голоден? — интересуется Маша, придя в себя после очередного постельного поединка со мной.
Снимаю жену со своей груди и переворачиваю на спину, нависая над ней. Впиваюсь взглядом в распахнутые глаза. Красивые они у неё. Манящие. Пьяные… Я снова тону, испытывая прилив возбуждения. Не могу насытиться ею. Налюбоваться. Не могу выпустить её из рук.
Моя она. Вся, до последней молекулы моя.
— Очень… — запоздало шепчу я, целуя сладкие, искусанные мною губы.
Скользнув взглядом по Машиной груди, склоняюсь над ней, нежно облизывая истерзанный сосок. Затем дую на него, чтобы охладить. Содрогается, закатывая глаза.
— Божжже, Рус… Четвёртый раз я не выдержу, прости.
Довольно улыбаюсь, осознавая, что перегнул палку. За год во мне скопилось столько энергии, столько тестостерона, что за ночь не растратить никак.
— Если не выдержишь, тогда я с удовольствием поужинаю. В прямом смысле, — добавляю, сжимая пальцами грудь вокруг ареолы. Выдавливаю струйку молока.
Поднимаю на неё осоловевший от предвкушения взгляд. Чувствую, как пах в очередной раз наливается свинцом. Тяжелеет.
«Беги, девочка… Беги от меня скорее. Иначе я снова тебя залюблю…»
Услышав каким-то чудесным образом моё мысленное предупреждение, Машка выползает из-под моего напряжённого тела, чтобы покинуть кровать.
Нехотя выпускаю её из рук.
Перекатившись на спину, издаю разочарованный вздох. Приходится обхватить ладонью занывший член и направить всю свою энергию на то, чтобы усмирить возникшую похоть.
Мне бы снова под душ.
Холодный.
Желательно без неё.
Без моей соблазнительной ведьмы…
Матерь божья, всё ещё не верю, что Маша жива…
— Что? — спрашивает она, поймав меня за голодным разглядыванием её утончённого тела.
— Сама как думаешь? — опуская взгляд на аппетитную грудь жены, слизываю с губ остатки молока. Заметив это, Маша до корней волос загорается неловким румянцем. Становится ещё более сексуальной и привлекательной.
Любуюсь её гибкостью, движениями. Залипаю взглядом на попке, когда она приступает поднимать с пола разбросанную нами одежду и как бы невзначай прикрываться ею.
Как же было в ней тесно и охренительно горячо.
Нахлынувшие воспоминания вынуждают зажмурить глаза и задержать дыхание.
Считаю до пяти.
Черррт! Лучше так не делать сейчас.
Не в этом доме.
— Накормишь? Ужином, — выдыхаю, подразумевая совсем другое.
— Половина четвёртого, какой ужин? Скорее завтрак, — жена мило ворчит, поспешно пряча свою наготу в халат.
— Плевать, — бросаю я, поднимаясь с постели и ловя свою девочку обратно в объятия. — Вряд ли я сегодня усну, — шепчу ей в макушку. — У меня с некоторых пор неизлечимая бессонница.
— Рус, дети скоро начнут капризничать, — неохотно вырывается она, когда я бесцеремонно задираю подол её халата и сжимаю ладонями упругие ягодицы. — Нужно приготовить для них смесь. Займёшься этим ты!
— В смысле? — не понимая, к чему она клонит, широко распахиваю глаза и шокировано застываю. — Какую смесь? Ты не дашь им грудь?
— Грудь? — нервно хохотнув, Машка запахивает халат потуже. — Нет уж! Спасибо! После тебя мои соски не выдержат дополнительного насилия. Идём на кухню, волчара. Посмотрим, что в холодильнике осталось.
— Оставишь их одних? — бросаю взгляд на спящих детей в кроватках, испытывая противоречивые чувства.
— Захвачу с собой приемник от «радионяни». Не волнуйся. Мы их услышим. Одевайся и догоняй, — вручив мне новый банный халат, Маша отправляется на кухню.
«Отлично!» — нарочито громко вздыхая, закатываю глаза.
Лучше не придумаешь, черт возьми.
Если бы мне сказали, что я буду самозабвенно трахать свою жену в доме Георгия, а затем расхаживать по его кухне в чем мать родила, я бы ответил, что это бред!