Собственность Дьявола. Право на семью
Шрифт:
— Ты серьёзно думаешь, что сегодня после всего произошедшего я в состоянии взять и, на хрен, свалить домой?
— А Гера? О нём ты подумал? — Маша внимательно на меня смотрит.
— Он гостеприимен, — грубо обрубаю, не заморачиваясь с культурностью. — Не я заварил эту кашу, а значит, мой партнер потерпит меня до утра.
— Там мой отец! — недовольно шипит жена. — Что я ему скажу? Папа, я претворялась мертвой, потому что твой любимый зять меня ненавидел и добивался аборта?
— Маша… — сцепив зубы, выдыхаю воздух из легких вместе с напряжением.
— А что не так я сказала? —
— Мы уже обговаривали этот момент. Зачем возвращаться к теме аборта?
— Я сказала отцу, что мы расстались. Что у нас не сложилось. Он не в курсе, что дети твои. Он меня не помнит, Руслан, а тебя обожает, как родного сына! Это слишком для меня! Слишком!
Выпалив обиженно, Мария пытается покинуть тачку через дверцу со своей стороны.
Хватаю за талию, притягивая к себе обратно. Упирается руками в мою грудь, в слабой попытке вырваться из объятий.
— Пожалуйста, успокойся, — прошу я, прислоняя ладонь к её щеке и поглаживая большим пальцем дрожащие губы. — Ты жива. Твой отец идёт на поправку. Мне не придётся его шокировать известием о трагической кончине дочери. Скажем, что мы поссорились и ты решила пожить у моря. Пришла в себя. Спокойно родила детей. А сейчас мы с тобой помирились. Сошлись. Всё окей!
— Окей??? — супруга шокировано округляет глаза. — Как же у тебя всё просто, Исаев! Захотел наорать — наорал. Решил прогнать — прогнал. Задумал вернуть меня — согласия не спрашиваешь! Мне рожать запретил, а сам ждешь наследника от суррогатной матери! Полгода не прошло после моих похорон, как ты его спланировал! Ты нормальный?
— Идём. У нас будет целая ночь это выяснить.
— Я больше не собираюсь с тобой спать!
— Я имел ввиду конструктивный диалог, — поясняю, выходя первым из тачки.
— Отлично! Ты даже сейчас не даёшь мне право выбора, — шипит напряжённо, хватаясь за протянутую ладонь.
— Ты воспользовалась им одиннадцать месяцев назад. Теперь я буду решать за нас двоих. Если ты имеешь что-то против, мы можем обсудить это с моим адвокатом.
Вытащив жену из салона, подхватываю на руки. Не могу отказать себе в таком удовольствии. Пусть шипит, рычит, ругается матом, колотит меня… орёт… кусается… Да плевать! Я знаю одно: люди, желающие изменить свою жизнь к лучшему, должны начисто отрезать прошлое.
— Рус… Ты! Ты! Да ты…
— Я! И я намерен вернуть семью. Я хочу увидеть детей, и никто мне не откажет в этом праве.
Глава 37. Сыночек и лапочка дочка
Руслан
— Проходи, — Гера пропускает нас с Машей вперёд.
Заношу супругу в его дом. В гостиной тихо, тепло и уютно. Горит камин. Напротив дивана стоят две детские электрокачели. Осознаю чьи они и сердце ёкает. Пускается вразнос…
На кофейном столике находятся соски и бутылочки с остатками молока, упаковка влажных салфеток, пара чистых подгузников.
В воздухе витает особенный, вкусный аромат. Пахнет пудрой и ванильным мороженым, как Машина грудь. Сладкий аромат младенцев буквально топит в нежности, действует на мозг, пленит, лишает силы в ногах, ощущается под кожей и в животе лёгкой щекоткой.
—
— Гер, а папа где? — волнуется Маша, комкая в ладони воротник своей шубки.
— У себя. Кажется, уснул. С детьми немного умаялся, — снимая с себя пальто, Астафьев скрывается в кабинете.
Ночевать у Геры я отнюдь не планировал. Только по этой причине меня до сих пор бомбит. Но желание увидеть своих детей сильнее любых предрассудков.
Завтра же заберу их домой. Завтра же!
— Ладно, Рус… — напрягшись, Мария пробует освободиться из моего хвата. — Подержал на руках и достаточно. Отпускай. Дальше я сама пойду. Не нужно меня нести! — прошипев, награждает колючим взглядом.
Чтобы не разжигать очередной спор, принимаю невозмутимый вид и молча поднимаюсь по ступенькам на второй этаж. Интуитивно нахожу своё.
Дверь в детскую приоткрыта. Из щели в коридор льётся приглушённый, мягкий свет. Младенческий аромат становится более насыщенным. Пьянящим. Волнующим.
Не могу привыкнуть к этим ощущениям. Я всё ещё не верю, что стал отцом. Что моя любимая жена родила от меня двойню.
Маша… Машенька… Кто бы мог подумать…
Шаг за шагом. Над пропастью. По тонкой грани. Ещё совсем недавно мы были порознь. Одиноки. А сейчас нас четверо. Четверо! Осознаю это и снова подыхаю.
Сколько же боли нужно было хлебнуть, сколько невыразимой тоски пережить, чтобы к этому моменту приблизиться.
Замечаю кроватки с воздушными балдахинами, и меня встряхивает. Воздух из лёгких вышибает. Агрессия, которая только что кипела в крови, сходит на нет, уступая место мышечной слабости.
Вынужденно опускаю Машу на ноги, ибо меня накрывает такой паникой, таким предвкушением, что я попросту теряю силу в ногах и руках. Сердце уже не просто ускоренно бьётся. Оно лопается. Сорвавшись с цепей, лупит по рёбрам как ошалелое. Глохну от грохота пульса в ушах. Хватаюсь ладонью за дверной косяк. То в жар, то в холод бросает. По позвоночнику несётся горячий ток. Но стоит мне уловить в глубине комнаты детское приглушённое кряхтение, а следом пронзительный, щемящий плач, как тело тотчас ледяной дрожью осыпает. До костей иголками пронизывает. Жалит. Поднимает дыбом каждый волосок. Ещё визуального контакта не случилось, а эмоции уже нещадно шпарят по нервам кипятком и душа наполняется трепетом.
Сын и дочь…
Боже мой… Двое…
Мои…
Наши с Машей…
Двое…
Мои…
Ощущений так много — зрение замыливается. Глаза пекут. Делаю резкий вдох и срываюсь вслед за Машей. На голос. На детский крик.
— Голодная, — поясняет жена, поспешно снимая шубку. — Возьми дочку на руки. Я платье сниму.