Собственность государства
Шрифт:
Лейтенант ухмыльнулся:
– Поправочка: шесть с половиной миллионов – это не твоя стоимость, а твой долг. Как тебе перспектива отрабатывать его на рудниках?
– А как вам перспектива пойти во главе отряда вместо меня, сэр? Я на рудниках протяну всяко дольше, чем вы – в зоне сопряжения.
Он усмехнулся, уже не так ехидно.
– Ладно, первый раунд по «кто сильнее выпендрится» за тобой, Терновский. На этом будем считать шапочное знакомство оконченным. По местам.
Когда мы садились в автобус, Кай шепнул мне в затылок:
– Как я и говорил… Теперь
– Мы его и так знали.
Садясь в кресло, я подумал, что очень хочу знать, есть ли среди двенадцати нас хоть кто-то, кто будет рисковать собой ради остальных вместо того, чтобы спастись самому. Так что еще большой вопрос, вправе ли я винить Яна.
Автобус изнутри показался даже больше, чем выглядел снаружи, эдакий сухопутный лайнер на колесах. Помимо туалета, в нем нашлось место даже для маленького буфета и стюардессы. Само собой, что все мы разместились внутри с легкостью: нас тринадцать человек, два водителя, лейтенант, стюардесса и еще двое немолодых мужчин в одинаковых рубашках и с пистолетами под мышкой. Эти двое – судя по всему, ветераны из присягнувших, дослуживающие до пенсии на сугубо номинальных должностях: в любом нормальном Доме это стандартная практика.
Как только мы тронулись, стюардесса принялась разносить прохладительные напитки и закуски. Я обратил внимание, что это девушка лет двадцати с небольшим, не блистающая красотой, но с безупречными манерами и дикцией. Типичный для стюардов и стюардесс форменный наряд с гербом и едва заметной надписью «собственность Дома Керриган».
– Неплохой транспорт, - заметил Кай, отхлебнув из стакана лимонад. – Даже кондиционер есть и стюардесса...
– Особенно стюардесса.
– В смысле? – не понял он.
– Она одна стоит дороже всего автобуса. Тысяч триста, на глазок, а если знает два-три языка – то и триста пятьдесят.
– Откуда знаешь?
– Разбираюсь немного в том, сколько стоит воспитанница соответствующего учебного заведения. Манеры, правильное произношение, осанка, отлично ухожена, приятный голос… За нами прислали автобус, нафаршированный по первому разряду, и офицера, который великолепно держит себя в руках. Не удивлюсь, если и наш новый лейтенант – из частного военного училища, а не из государственной офицерки.
– Хм… Думаешь, он тоже раб?
– Раб не может быть офицером, даже в частной армии. Но пожизненная присяга Дому – это сто процентов, где бы его ни готовили, потому что имущество на восемьдесят с гаком миллионов, то есть нас, кому попало не доверят… В общем, мне это не очень нравится.
Тут сзади в промежуток между спинками зашептал Кравитч:
– Что, Саша, ты тоже задаешься вопросом, какая именно передряга заставила Дом Керриган выложить кругленькую сумму за нашу аренду?
– Вот то-то и оно. На самом деле, годовая аренда – восемь миллионов с чем-то, не так уж и много, если нас не угробят – не придется возмещать казне полную стоимость. Но тот факт, что богатый Дом не смог обойтись своими силами или наемниками из какой-нибудь частной военной компании, говорит сам за себя.
Автобус бежал по шоссе, мягко покачиваясь.
Содержимое нас порадовало: это оказался не обычный военный ИРП, а его куда более дорогая версия, заказанная Домом для «своих». Вместо обычной тушенки – охотничьи колбаски, вместо энергетических батончиков – две крупные плитки шоколада, вместо сублимированной каши – плов с бараниной, вместо пресных галет – консервированный хлеб и печенье. И вершина совершенства – отличный салат из консервированных овощей и маринованного кальмара, чего я ни в одном армейском ИРП не встречал.
– Шикарная рыба в салате, - заметил Кай. – Никогда такой не пробовал.
– Это кальмар.
– Откуда знаешь?
Я уже собрался было сказать «едал разок когда-то», но в последний момент дал более честный ответ:
– На упаковке написано же.
В целом, ИРП мне понравился. Вкусный, не хуже того, как нас в учебке кормили, а сделать вкусный консервированный обед труднее и дороже, чем просто вкусный обед. Дом Керриган явно не бедный и не скаредный, и это хорошо для любого, кто принадлежит к этому Дому по присяге или по контракту. А вот для арендованных смертников признак дерьмовый: скорее всего, глава Дома трату в восемьдесят миллионов может себе позволить, если сильно припрет.
Мы ехали всю ночь почти без остановок, только вечером водители поменялись с теми двумя, которых я принял за ветеранов-силовиков: оказалось, что оба водителя в таких же форменных рубашках, только немного моложе. Кресла оказались более чем приемлемыми, автобус шел мягко, звукоизоляция салона на высоте, так что выспаться мне не помешало ничто.
Завтракали мы снова индивидуальными рационами, запивая чаем, кофе и соками, которые стюардесса разносила без ограничений.
Когда с завтраком было покончено, лейтенант Валлендел взялся за микрофон от внутренних громкоговорителей.
– Значит, даю вводную. Мы уже подъезжаем. На месте автобус остановится на улице. Выходим колонной по два, строевым шагом, по сторонам не глазеем и маршируем за мной. Там будут зеваки и репортеры – на них не пялиться. Рожа кирпичом, печатаем шаг и работаем на публику. Ваши вещи потом разгрузит обслуживающий персонал. Вопросы есть?
– Вопросов нет, сэр, есть проблема, - ответил я. – Как вы уже догадались – снова у вас. Видите ли, сэр, мы не умеем ходить строем, маршировать в ногу и так далее.
– Терновский, сделай одолжение самому себе, выключи режим имитации тупого и больше не включай.
– Я серьезен, как семидесятый калибр, сэр. У нас в спецучебке была настолько насыщенная программа, что на строевую подготовку и прочую ерунду, которой занимаются обычные военные, времени не хватило. Для строевого выпендрежа надо было нанять швейцарцев: они любят всякие парады… потому что больше ни на что не годятся.
– Ты издеваешься?
– Наши аттестационные листы у вас в папке, сэр. Можете прочитать и убедиться, что дисциплины «строевая подготовка» там нет.