Собственность сводного брата

Гром Елена

— Ого… Ты же тоже был в детском доме! — вспомнила я. — Ты скучаешь по маме? Она так внезапно уехала.

— Ага, уехала, — усмехнулся Ярослав и убрал мою прядь волос за ухо, легонько коснувшись моей кожи, вызвав прилив мурашек. — Нет, я не скучаю, ведь у меня есть ты.

— Но ты ведь со мной не разговаривал даже! Я думала, ты меня обидеть хочешь!

— Я всего лишь хочу, чтобы ты не убилась. Ладно фигурное катание, это я еще могу принять. Но лазать на высоту реально опасно. Одно неверное движение…

— Ладно,

ладно. Ты просто зануда. Так что мне нужно сделать?

— Когда?

— Сейчас!

— А… Вернуться в свою комнату

— И все?

— И закричать так, как будто тебе очень больно. А когда прибегут родители, нужно сказать, что тебе приснился плохой сон.

— Какой?

— Не знаю, Мир. Любой. Скажи, что снова оказалась на операционном столе.

— Каком столе?

— Операционном. Операцию свою помнишь?

— Нет, если честно. Я вообще мало помню из детства.

Он был удивлен, долго выискивал в моем взгляде искры лжи и, не найдя их, почти улыбнулся.

— Не важно. Важно закричать как можно громче, поняла?

— Поняла, — кивнула я. Потом спрыгнула с кровати, последний раз взглянув на ожерелье. — А кричать надо громко?

— Очень громко, Мира. Иначе ничего не получится.

Я улыбнулась и вышла из спальни, осторожно пробравшись к себе. Было в этом действительно что-то дерзкое. Словно мы с Ярославом шпионы и выполняем важное задание.

Глава 20

Ярослав

Иногда мне казалось, что между Мирой и мною пропасть.

И ведь дело не в том, что она младше меня. Разница-то небольшая. Тут скорее широта взглядов, интеллект, как ни крути, а самое главное — внимательность. И порой ее наивность раздражает, она не видит дальше своего носа, не может порой признать очевидных фактов, но чаще всего я доволен тем, что она растет в закрытом, по сути, мирке, даже не знает, кем был наш отец, а кем, возможно, он является сейчас, хорошо скрывая свои садистские наклонности.

А может быть я действительно много требовал от нее?

Ведь ей всего десять лет. Чертовых десять лет! И, я уверен, что лучше она сохранит в себе наивность, чем будет как я замечать каждую пылинку на чистом столе этого мира.

Так что она такая какая есть. И когда надо, она возьмет себя в руки и сделает все, как надо.

Вот как тогда.

Она закричала так, что даже я сорвался к двери, чтобы проверить, все ли с ней в порядке.

Только услышав топот ног, я пришел в себя. Схватил ожерелье и стал ждать, когда вся орава беспокоящихся пронесется мимо. Как только все стихло, я выбрался из спальни и побежал в нужное крыло.

Добрался до родительской спальни, и в нос ударил запах горячих тел. Судя по всему, Мира выдернула

взрослых прямо из постели. Я взглянул на кровать, и она действительно была не то что не заправлена, на ней как будто играли подушками. Хотя даже я понимаю, что здесь были далеко не детские игры.

Я осмотрелся, нашел гардеробную и положил ожерелье на свое место. Затем тут же направился ко входу в подвал, который зачем-то разместили в спальне отца. Это был наилучший выход, потому что объяснить свое присутствие в крыле родительской спальни я не смогу.

Но я не смог пройти и метра, как мое внимание привлекла чуть сдвинутая картина с обыкновенным пейзажем сибирского озера. Я помню его. В это место возил нас отец, когда я только появился в доме.

Я быстро обернулся на запертую дверь, прислушался к шагам. Но все было тихо.

Только после этого я отодвинул картину полностью и увидел сейф. Нет, воровать я не собирался, но меня разбирало любопытство, что может храниться в этом месте, если меня спокойно допускал к сейфам на работе и в кабинете на первом этаже.

На лбу выступила испарина. Я очень хотел узнать, что здесь находится. Попробовал ввести все кода, которые мне были известны. День рождение Миры. Нины. Отца. Даже своей матери. Потом дату свадьбы, но и она не подходила.

Я выругался совершенно не по-детски и вернул картину на место.

Какая дата могла подойти? Какие документы там хранятся?

В этот момент я услышал шаги и нырнул в угол, где находился люк в подвал, но он был заперт, и я даже на миг запаниковал. Пришлось спрятаться в гардеробе матери и стать частью этого богатства. Я зарылся в шубу и замер, прислушиваясь к тому, что происходит в самой спальне.

— Ты водила ее к врачу? Точно проблем нет?

— Почему ты спрашиваешь? Из-за этого крика? Так она же сказала, плохой сон…

— Ей снова стали сниться плохие сны? Может быть, ты давишь на нее своими тренировками?

— А ты на Ярослава нет? Ты уже даешь ему документы по комбинату. Он не мал для этого?

— Ты прекрасно знаешь, что мозги у него далеко не как у тринадцатилетнего. К тому же ему самому нравится, а Мира стала закатывать истерики.

— Ей десять, а не два. Пусть привыкает, иначе…

— Нет. Лето на то и дано, чтобы отдыхать. Пусть снова выходит на улицу, только с Ярославом. Он ее защитит от любой напасти. А с тренировками до осени стоп.

— Ты несерьезно! Как отменить тренировки? Она не согласится!

— Вот и спросим завтра. И без твоего хищного взгляда, Нина, хотя, — голос отца внезапно изменился, стал глуше, напряженнее как будто. — В определенные моменты мне так даже больше нравится…

— Борис, — недовольно заворчала Нина, но вскоре ее голос тоже стал нежнее. — Борис.