Сочинения в 3 томах. Том 2: Хрустальная пробка. Золотой треугольник. Виктор из светской бригады. Зубы тигра
Шрифт:
Таким образом, загадок становилось все больше. Кто помолвил их с детских лет? Кто прошлой осенью, когда они еще не знали друг друга, написал цветами их имена? Кто составил из камешков на стене слова: «Патриций и Коралия»?
Эти вопросы мучили обоих. Теперь сад, казалось, был полон воспоминаний, и за каждым поворотом аллей они ждали новых открытий.
И действительно, через несколько дней Бельваль и Коралия обнаружили на коре старого дерева и на спинке полуразвалившейся скамейки свои вензеля. На стене, покрытой плющом,
— Одиннадцать лет и восемь, и снова наши имена, — сказал Бельваль.
Их руки соединились в безмолвном пожатии. Тайна, окутывавшая их прошлое, волновала их все сильнее.
В одну из прогулок по саду, недели через две после убийства Эссареца, Бельваль и Коралия проходили мимо калитки, ведущей в переулок. Они решили выйти из нее и спуститься к Сене. Деревья были так густы, что никто не видел, как они вышли. Демальон был занят со своими людьми поисками тайника у старой оранжереи, там, где была печь, из которой посылались сигналы.
Оказавшись на улице, капитан остановился, удивленный тем, что в стене по другую сторону переулка имеется точно такая же калитка.
— Тут нет ничего удивительного, — сказала Коралия. — Этот сад напротив некогда составлял с нашим одно целое.
— Кто там живет? — спросил Патриций.
— Никто. В саду есть дом, но он всегда закрыт.
Бельваль прошептал:
— Одна и та же дверь… Может быть, и ключ тот же…
Он вложил в замок ржавый ключ, который постоянно носил с собой, и тот легко поддался.
— Войдем, — сказал капитан, — может быть, там мы найдем продолжение чудес. И вдруг мы здесь окажемся счастливее…
Сад разросся очень густо. Единственная дорожка сильно заросшая, вела к небольшому одноэтажному дому с балконом в виде фонаря. Ставни были закрыты.
Коралия и Бельваль обошли дом и остановились, пораженные. Справа от главного входа они увидели ухоженный садик с часовней посредине.
Внутри часовни находился надгробный памятник, а перед ним стоял старый церковный аналой. С одной стороны виднелось распятие из слоновой кости, с другой — висели четки из аметиста в филигранной оправе.
— Коралия, Коралия! — дрожащим от волнения голосом произнес Бельваль. — Кто здесь похоронен?
Они подошли ближе и, отведя рукой венки, закрывавшие памятник, прочитали надпись, почти исчезнувшую от времени и непогоды:
«Здесь покоятся Патриций и Коралия,
убитые преступной рукой 14 апреля 1895 года.
За них отомстят!»
Глава 10
КРАСНЫЙ ШНУРОК
У Коралии дрогнули колени, она опустилась у аналоя, приникла к нему и начала горячо молиться. За кого?
Патриций очень тихо спросил:
— Как звали вашу мать, Коралия?
— Луиза.
— А моего отца Арманом… Имена не совпадают и, значит, это касается не их… А между тем…
Капитан тоже был сильно взволнован. Наклонившись, он внимательно разглядывал венки, которых насчитал девятнадцать. Было видно, что их обновляли каждый год. Осмотрев еще раз надгробный камень, он продолжал:
— А вместе с тем странно, Коралия, мой отец умер в 1895 году.
— И моя мать, — ответила она, — хотя точной даты я не знаю.
— Мы это узнаем, Коралия. А теперь нам лучше уйти, и никто не должен знать, что мы были здесь.
Они спустились по дорожке и, пройдя через обе калитки, вновь очутились в саду. Их отсутствия никто не заметил. Патриций проводил Коралию к себе и, приказав Я-Бону и другим калекам удвоить охрану, вышел из дому.
Он вернулся лишь к вечеру и снова ушел утром. Только в три часа следующего дня капитан постучался в комнату Коралии.
— Теперь вы знаете? — встретила она его вопросом.
— Знаю множество вещей, Коралия, которые, правда, не рассеивают тумана, окутывающего настоящее, но зато довольно ярко освещают прошлое…
— И которые объясняют то, что мы видели вчера? — живо воскликнула Коралия.
— Послушайте меня, Коралия, — сказал он, усаживаясь в кресло. — Я не буду рассказывать вам обо всем, скажу только, что посетил два места: мэрию и сербское консульство.
— Стало быть, вы все еще думаете, что это может касаться моей матери?
— Да… Я отыскал акт о ее смерти. Ваша мать умерла 14 апреля 1895 года.
— Та же дата, что и на могиле?
— Да.
— Но это не ее имя, Патриций. Мою мать звали Луизой! Так, по крайней мере, называл ее отец…
— Ее имя Луиза-Коралия, графиня Одолявич…
Она прошептала, поникнув головой:
— Моя мать… Значит, это она была убита, за нее я молилась в часовне…
— Да, за нее, Коралия, и за моего отца. Его звали Арман-Патриций Бельваль. Я нашел его имя в мэрии на улице Друо. Он умер 14 апреля 1895 года.
Бельваль был совершенно прав, говоря, что на прошлое пролился свет. Он установил, что надпись на могиле касается его отца и ее матери, убитых в один и тот же день. Но кем? Какие мотивы руководили убийцей?
— Я задался вопросом, кому принадлежит тот дом. В мэрии я узнал, что за него платит нотариус, который живет на авеню д'Опера. Я отправился туда, и оказалось…
На минуту он замолчал, а потом продолжал:
— Оказалось, что этот дом был куплен двадцать лет назад моим отцом. Два года спустя он умер. После его смерти все имущество было распродано, а дом куплен неким Симоном Диодокисом, греческим подданным…