Сочинения в 3 томах. Том 2: Хрустальная пробка. Золотой треугольник. Виктор из светской бригады. Зубы тигра
Шрифт:
— Значит, — спросил Демальон, — вы решительно не желаете отвечать на вопросы?
— Конечно, не желаю. Я согласен на лагерь для пленных. Там я спокойно дождусь конца войны. Но прежде скажите мне, что вы знаете?
— Почти все!
— Тем хуже. Ценность моих показаний падает… Вы знаете о последней ночи Эссареца?
— Да, а также и о том, что вы получили четыре миллиона. Где они?
Бурнеф сжал кулаки.
— Украдены! — воскликнул он. — Мы попали в ловушку…
— Кто их взял?
— Некто
— Кто он такой?
— Человек Эссареца, как я потом узнал. Я знаю также и то, что он часто служил Эссарецу в качестве шофера.
— И помогал ему перевозить мешки с золотом из банка в его особняк?
— Да. И я теперь уверен, что этот Грегуар — женщина.
— Женщина?
— Да, его любовница… У меня есть доказательства… Но женщина сильная, как мужчина, и не отступающая ни перед чем.
— Вы знаете ее адрес?
— Нет.
— А место, где спрятано золото?
— Нет. Знаю только, что оно в саду или в доме на улице Раймон. Мои люди видели, как его туда привозили в течение целой недели. Они сторожили каждую ночь… Оно там.
— Вы ничего не знаете, что касается смерти Эссареца?
— Нет.
— Вы ничего не скрываете?
— К чему мне это делать?
— А это не ваших рук дело?
— Я так и знал, что нас заподозрят… Но, к счастью, у меня и моих друзей имеется алиби.
— И его можно проверить?
— Вполне.
— Ну что же… Значит, никаких других открытий?
— Нет… Но у меня в свою очередь имеется к вам вопрос, на который вы ответите, если захотите. Кто нас выдал? Для меня это очень важно… Никто не знал про наши встречи здесь, в кафе, кроме Эссареца. Но он умер. Кто же мог нас выдать?
— Это сделал Симон.
— Как! Симон Диодокис? Это невозможно!
— Да, Симон Диодокис, секретарь Эссареца.
— Ах, негодяй, дорого же он мне заплатит…
— Но почему вы говорите, что это невозможно?
— Почему… Потому что…
Он долго раздумывал, прежде чем ответить.
— Да потому, что старый Симон был заодно с нами.
— Что вы говорите! — воскликнул молчавший до сих пор Патриций, крайне удивленный.
— Да, Симон Диодокис был заодно с нами. Это он предупреждал нас о всех подозрительных поступках Эссареца. Это он сообщил нам, что в девять часов Эссарец растопил печь в старой оранжерее. Это он открыл нам дверь, хотя и сделал вид, что мешает нам войти. И это он, наконец, удалил слуг.
— Но почему он предал Эссареца? Неужели из-за денег?
— Нет, тут дело не в деньгах. Он так ненавидел Эссареца, что дрожали даже мы.
— А повод к этому?
— Не знаю. Симон не любил об этом говорить. Но, кажется, это началось уже давно.
— Знал ли он про тайник, где скрывалось золото?
— Нет… Он так и не смог проследить, куда девается золото из хранилища в подвале под библиотекой.
— А что было в том письме? — осведомился Бельваль.
— В нем говорилось о ключе.
— А точнее?
— Вот это письмо. Я сохранил его, чтобы вернуть ему и заставить быть осторожнее. Это его почерк и его подпись.
Патриций схватил листок. Письмо было адресовано ему.
«Патриций!
Ты получишь сегодня ключ. Это ключ от двух калиток в переулке, ведущем к Сене. Правая дверь от сада женщины, которую ты любишь. Другая — налево от сада, в котором я назначаю тебе свидание 14 апреля в десять часов утра. Та, которую ты любишь, также там будет. Вы узнаете, кто я, и цель, которую я преследую… Вы узнаете прошлое, которое вас сблизит еще больше.
От сегодняшнего вечера до 14 апреля продлится борьба, которая будет ужасна. Если я погибну, та, которую ты любишь, подвергнется большим опасностям. Следи за ней, Патриций, охраняй ее ежеминутно. Но я не погибну, и счастье, которое я так давно готовлю для вас, будет вашим…
Вся моя преданность вам…»
— Оно не подписано, — сказал Бурнеф, — но я повторяю вам, что это рука Симона. Что же касается дамы, то это, видимо, госпожа Эссарец.
— Но какая же опасность ей может грозить? — с беспокойством спросил Бельваль. — Ведь Эссарец умер, значит, бояться нечего…
— Ну, это еще неизвестно.
— Кому он завещал мстить за себя? Кто должен довести до конца начатое им?
— Не знаю.
Но капитан дальше не слушал. Он протянул письмо Демальону и вышел.
— Улица Раймон, и живее! — приказал он шоферу.
Ему не терпелось поскорее приехать. Возможно, что враг, воспользовавшись его отсутствием, уже напал на Коралию.
«Нужно быть благоразумнее, — старался успокоить себя Бельваль. — Все обойдется». Но его беспокойство росло с каждой минутой.
Подъехав к дому, Патриций увидел Симона. В сгущавшихся сумерках старик откуда-то возвращался, что-то напевая.
— Ничего нового? — спросил капитан у солдата, исполнявшего обязанности привратника.
— Ничего.
— А матушка Коралия?
— Она прогуливалась в саду и с полчаса как поднялась к себе.
— А Я-Бон?
— Я-Бон пошел за матушкой Коралией. Наверно, он наверху, у ее дверей.
Бельваль немного успокоился. Он поднялся на второй этаж, с удивлением отметив, что коридор погружен во мрак. Щелкнув выключателем, Патриций увидел, что Я-Бон стоит на коленях у комнаты Коралии, головой привалившись к стене. Дверь комнаты была открыта.