Сочинения в двух томах. Том первый
Шрифт:
— В чем дело? — тихо спросил он.
Она взяла его за руки, упала перед ним на колени.
— Только одно — только одно! — закричала она. — Сумею ли я когда-нибудь посмотреть на него? Хоть издали, чтобы он не заметил?
— Ну, скоро ли ты кончишь, наконец, эту комедию? — шепнул ему тайный советник.
Франк Браун недовольно посмотрел на него. Именно потому, что он чувствовал, как прав его дядя, именно поэтому его кровь так возмутилась. Он прошипел: «Молчи, старый дурак! Разве не чувствуешь, как это красиво?» Он нагнулся к девушке: «Ты увидишь его, увидишь своего юного князя. Я буду брать тебя с собою, когда он пойдет со
Она не ответила ничего, но стиснула его руки и со слезами принялась их целовать…
Потом он медленно поднял ее, осторожно посадил в кресло и снова налил ей вина. Целый бокал шампанского пополам с коньяком.
— Ну, ты согласна? — спросил он.
— Да, — тихо ответила она. — Я согласна — но что же все-таки должна я делать?
Он засмеялся. «Сперва мы составим маленький договор. — Он обратился к ассистенту: — Доктор, у вас найдется бумага? И перо? Превосходно. Ну, так пишите. Пишите в двух экземплярах».
Он начал диктовать. «Нижеподписавшаяся добровольно отдает себя в распоряжение для опыта, который намеревается произвести его превосходительство профессор тен-Бринкен. Она твердо обещает следовать в точности приказаниям этого господина. После родов она отказывается от всех притязаний на ребенка. За это его превосходительство обязывается внести на книжку нижеподписавшейся тотчас же пятнадцать тысяч марок и вручить ей книжку после разрешения от бремени. Он обязуется, далее, нести издержки по ее содержанию и до родов выплачивать ей ежемесячно по сто марок карманных денег».
Он взял написанное и еще раз громко прочел.
— Но тут ведь ничего нет о князе? — заметила она.
— Конечно, нет, — ответил он. — Ни звука. Это должно быть строжайшей тайной.
Она понимала. Но было нечто, что ее беспокоило. «Почему — спросила она, — почему вы выбрали именно меня? Для бедного князя, наверное, всякая женщина сделала бы все что в ее силах».
Он не знал, что ответить. Вопрос застал его врасплох своею неожиданностью. Но он все же скоро нашелся. — Да, знаешь ли, — начал он, — дело в следующем: князь в юности любил одну красавицу графиню. Любил ее так сильно, как может любить настоящий князь. И она тоже любила прекрасного благородного юношу. Но она умерла.
— Отчего она умерла? — спросила Альма.
— Она умерла от кори. И у этой прекрасной возлюбленной благородного князя были такие же золотисто-красные локоны, как у тебя. Вообще, она очень на тебя похожа, и вот последняя воля князя — чтобы мать его ребенка напоминала возлюбленную юных дней. Он дал нам портрет и, кроме того, подробно описал ее: мы искали по всей Европе, но ничего подходящего не находили. И вот сегодня мы увидели тебя.
Она рассмеялась, польщенная: «Неужели, правда, я так похожа на эту графиню?»
— Как две капли воды! — ответил он. — Вы могли бы быть сестрами. Впрочем, мы и тебя снимем. Вот обрадуется князь, когда увидит твой портрет.
Он подал ей перо: «Ну, подпиши!»
Она взяла перо и бумагу… «Ал… ", — начала она. Что-то попало на перо. Она взяла салфетку и обтерла перо.
— Черт побери… — пробормотал Франк Браун. — Мне только сейчас пришло в голову, что она несовершеннолетняя. В сущности, нам следовало бы еще иметь подпись и ее отца. А впрочем — для нас и этого договора будет достаточно. Пиши же, — громко сказал он, — как фамилия твоего отца?
Она ответила:
— Мой
И она подписала свою фамилию. Франк Браун взял из ее рук бумагу. Опустил и снова поднял, пристально посмотрел.
— Господи, — вскричал он. — Это же — это…
«В чем дело?» — спросил ассистент. Тот протянул договор: «Посмотрите — посмотрите — прочтите-ка подпись».
Доктор Петерсен посмотрел на бумагу. «Ну? — удивленно спросил он. — В чем дело? Я не нахожу ничего странного».
— Нет, нет, вы, конечно, этого не поймете, — воскликнул Франк Браун. — Передайте-ка договор профессору. Прочтите-ка, дядюшка.
Профессор прочел подпись. Девушка забыла дописать до конца свое имя. На бумаге стояло — «Ал Рауне».
— Да-да-замечательная случайность, — заметил профессор. Он аккуратно сложил бумагу и положил в боковой карман.
Но племянник воскликнул: «Случайность! Прекрасно — пусть будет случайность. Все, что удивительно и таинственно, — для вас только случайность?» Он позвал кельнера. «Вина, еще вина, — закричал он. — Дайте мне выпить. Альма Рауне, Ал Рауне, за твое здоровье.
Он сел за стол и перегнулся к профессору.
— Ты помнишь, дядюшка, старого коммерции советника Бруннера из Кельна? И его сына, которого он назвал Марко? Он учился со мною в одном классе. Хотя и был на два года старше меня. Назвав его Марко, отец просто хотел сострить: его сын назывался теперь Марко Бруннер — так же как известная марка рейнвейна. Ну, а теперь начинается случайность. Старый коммерции советник — самый трезвый человек во всем мире, его жена тоже, то же и все его дети. По-моему, в их доме никогда не пили ничего, кроме воды, молока, чаю и кофе. Пил один только Марко. Начал пить, когда был еще в школе, — мы часто приносили его домой пьяным. Потом он стал поручиком и лейтенантом. Тогда началось уж как следует. Он пил, пил все больше и больше, натворил глупостей, его прогнали из полка. Трижды помещал его старик в санаторий, — но через несколько недель он становился еще более горьким пьяницей, нежели раньше. А вот две случайности: он, Марко Бруннер, пил — Маркобруннер. Это стало для него idee fixe, он бегал по всем ресторанам, искал эту марку, ездил по Рейну и выпивал все, что находил в ресторанах. Он мог себе это позволить, — у него были деньги от бабушки. «Алло! — кричал он очень часто. — Маркобруннер поглотит Марко Бруннера! Почему? Потому что Марко Бруннер поглощает Маркобруннер». И люди смеялись над его остротами. Все только одно остроумие, все только случайность, — как и вся жизнь — она сплошная случайность! Но я знаю, что старый коммерции советник отдал бы много сотен тысяч, лишь бы вернуть свою неудачную остроту, — знаю также, что он себе никогда не простит, что назвал своего бедного сына Марко, а не Гансом или Петером. А тем не менее — это случай, глупый, причудливый случай, — все равно как подпись этой невесты князя.
Девушка встала и, шатаясь, облокотилась на стул. «Я — невеста князя, — повторила она, — дайте-ка мне сюда князя!»
Она взяла бутылку коньяка и налила себе полный стакан:
«Я хочу князя, слышите? За твое здоровье, дорогой князь!»
— Его, к сожалению, нет, — сказал доктор Петерсен.
— Нет? — рассмеялась она. — Нет! Так пусть будет другой! Да! Ты — или ты — или даже ты, старикашка! Безразлично — лишь бы мужчина! — Она сорвала блузку, спустила юбку, расстегнула корсаж и бросила его в зеркало: — Мужчину…