Сочинения в двух томах. Том второй
Шрифт:
Не то, чтобы он не замечал юной красоты Эндри. Нет, он дивился ей, но тотчас же забывал.
За ужином они сидели теперь уже рядом с бабушкой, а не так, как раньше, ниже ее. Графиня забыла свой платок. Эндри вскочила, чтобы подать его. Когда она вернулась, взгляд Яна упал на нее:
— Бог знает, — воскликнул он, — как ты выросла и похорошела, Приблудная Птичка!
— Ты это только теперь заметил, — усмехнулась бабушка, — хотя целые недели проводишь с ней вместе!
— И уже три раза это мне говорил, — воскликнула Эндри, — теми же словами.
Это его смутило.
— Я забыл, — пробормотал он.
После ужина они пошли в Рубенсовский зал. Он подбросил в камин несколько поленьев. Эндри близко подошла к нему и схватила за руку.
— Может быть, ты мне скажешь, что с тобой? — прошептала она.
Он оттолкнул ее.
— Ничего, ровно ничего. И, кроме того, тебя это не касается.
Пришла бабушка. Он пододвинул ей кресло к камину. Посыпались на пол книги. Те старые книги о соколиной охоте, которых Эндри не могла прочесть. Ян взял их, перевел ей заглавия.
— Невероятно, как ты необразована! — стыдил он ее.
— Оставь ее, — сказала бабушка. — Жизнь длинна — много времени для ученья. Ты мог бы ее поучить, если хочешь.
«Большой охотой» руководила сама графиня. Она сидела на своем сером в яблоках коне, за нею — Ян и Эндри. Петронелла шла с собаками. Три парня, служившие у Гендрика, несли шесты с соколами. Замыкал шествие Питтье на своем спокойном фландрском тяжеловозе. По обе стороны у него висели корзины с завтраком и мешки для добычи. На шестах сидели только благородные сокола и с ними сильный ястреб — Гильда. Ни одного терцеля.
Но Иза, белоснежная Иза сидела на руке у графини.
Они били голубей, соек, ворон, уток, которых поднимали собаки.
Одна собака отстала. Лай ее слышался с одного места в камышах.
— Должно быть, большая утка, — сказал Гендрик и свистнул собаку.
Та не прибежала. На ее лай к камышам бросились другие собаки. Вдруг раздался пронзительный вой. Из камышей выползла собака с окровавленной головой и сломанной передней лапой. А затем наконец выплыло в воздух что-то большое и сильное, ослепительно белое.
— Лебедь, ей-богу, лебедь! — закричал Ян.
В одну секунду графиня сняла колпачок со своего сокола.
— Дикий лебедь! — торжествующе крикнула она. — Лети, белая Иза!
Исландка поднялась в воздух. Ее острым глазам не понадобилось и секунды, чтобы усмотреть дичь. Охота продолжалась недолго. Как ураган, она упала и села на горло гордой птице. Лебедь ударил могучими крыльями. Белое на белом, ехала на нем Иза. Охотники пришпорили лошадей и погнали за ними. Графиня далеко впереди всех. С лаем бежали собаки. Лебедь повернул назад, видимо, искал чащу, чтобы скрыться. Но белая Иза принудила его опуститься на землю.
Охотники были уже возле них. Спрыгнули с коней. Иза оставила свою добычу и вернулась назад, на руку к своей госпоже.
Лебедь лежал на земле, и шея его была окрашена красной кровью. Псы с лаем бросились на него. Он привстал и ударил одну собаку так, что она отлетела на пять метров. Прибежал Гендрик. Прежде всего он отогнал собак. Затем вместе
— Ничего опасного, — установил он. Поднял и положил птицу в одну из сетей на лошади Питтье.
— Что ты хочешь с ним сделать, бабушка? — спросил студент.
— Вылечить его, — отвечала она. — Затем надеть ему на лапу кольцо в память о нынешнем дне и подарить ему свободу.
Они завтракали под апрельским солнцем. Петронелла и Эндри прислуживали. Графиня разлила вино в узкие серебряные бокалы и сделала знак Питтье. Он подвел ей коня, поддержал стремя — это была его привилегия, которой он никому не уступал. Она вскочила на лошадь и выпила свой бокал в седле.
Ян смотрел на нее во все глаза: этой женщине было 55 лет!
— Бабушка… — начал он и споткнулся. — Как можно тебя называть бабушкой?!
Он поднял свой бокал и закричал:
— Да здравствует Роберта, королева соколов Войланда!
Графиня засмеялась.
— Слышала, Иза? — сказала она и, обратись к студенту, добавила:
— Это очень любезно с твоей стороны, мой мальчик, благодарю тебя.
И, может быть, слегка увлажнились ее глаза. Кто знает? Она передала Питтье бокал, взяла хлыст, описала им в воздухе свистящий круг и помчалась вперед.
Эндри тоже была уже на коне. Одно стремя закрутилось. Ян подошел его поправить. Она нагнулась к нему и поцеловала его в голову.
— За что? — засмеялся он.
— За твой тост! — сказала она. — Бабушка его тебе никогда не забудет…
Около тополей начиналось болото. Там кружились вороны. Графиня с раздражением смотрела на них в бинокль.
— Куда запропастились носильщики? — нетерпеливо крикнула она. — Тут работа для ястребов…
— Почему ты не бросила на них свою исландку? — спросил Ян.
— Иза слишком хороша для этой черни.
Когда одна из ворон вытащила из кустов яйцо цапли, графиня была вне себя от гнева. Но уже подъехал Питтье, а сзади него на лошади сидел Маттес с шестом.
— Это умно, — крикнула графиня. — Есть у тебя ястреб? Гильда? Брось ее на ворон.
Парень исполнил приказание — с седла бросил птицу в воздух. Ворона тотчас ее заметила и на ястребиное «ивье!» ответила таким неистовым карканьем, что в одну секунду привлекла с тополей весь вороний народ. Но ястреб не утратил своего хладнокровия и посреди этой черной массы. Он внезапно упал на землю, сопровождаемый воронами, побежал по земле, снова поднялся, обернулся и рассек черную воронью тучу. Затем, поднявшись высоко, точно собираясь улететь, паря над своими врагами, ударил ворону, летевшую выше всех. Схватил ее одной лапой за спину, другой — за горло и разорвал. Бросив добычу на землю, ударил другую ворону, убил ее. Черные птицы не отставали от него ни на минуту, клевали в его направлении, преследовали ястреба вплоть до руки Эндри. Еще раз поднялся ястреб, ударил третью ворону. Остальных разогнали подоспевшие охотники криками и камнями.