Сочинения в двух томах. Том второй
Шрифт:
Она ответила:
— Бросьте, мистер Брискоу. Умру я или нет — эту опасность я принимаю на себя. Вам не удастся меня переубедить…
Она оборвала свою речь. Затем медленно продолжала:
— Для этого существует только одна возможность…
— Какая? — с живостью спросил он.
Она поднялась, сделала несколько шагов, остановилась. Снова прошлась по пустому залу, вернулась к нему. Пристально посмотрела на него, опять повернулась, снова прошлась по большой комнате. Она размышляла — чего ей надо? Существует
Вошел служащий с выписанным билетом, дал ей большой опросный лист, прося заполнить.
— Сейчас, сейчас, — пробормотала она.
Внезапно ей стало ясно, что она чувствовала. Если бы Ян, если бы ее кузен Ян…
Это была единственная, едва ли вероятная возможность… Последняя, тихо трепетавшая мечта ее бедной души. Если бы пришел Ян, если бы он сказал: все это — бессмыслица, брось! иди ко мне, Приблудная Птичка!
Она подошла к Брискоу и тихо сказала:
— Существует одна возможность, одна единственная. И потому, что я совершенно бессознательно ее чувствовала и желала, я и заказала билет в Бремен.
Он посмотрел на нее. Глаза у нее, как всегда, были ясные. Но слова с трудом сходили с ее губ, точно сквозь слезы.
— Пусть всемогущий Бог… — начал он.
Она жестко перебила его:
— Брискоу, оставьте в покое Бога. В этом деле он ни при чем.
Он схватил ее руку и сжал так, как будто хотел раздавить:
— Обещайте мне, мисс Войланд, что вы сделаете все, чтобы превратить эту возможность в действительность.
— Я хочу это сделать… — прошептала она.
Они сидели рядом молча. Потом она заговорила:
— Я хочу попытаться… должна попытаться… Может быть… может быть…
Он почувствовал, как ее надежда становится его надеждой:
— Может быть! — воскликнул он. — Несомненно, несомненно! Если бы только вы твердо захотели! У меня нет ни малейшего представления, в чем дело, и я не хочу вас ни мучить, ни настаивать. Только это должно касаться других людей — не так ли? Так нет на земле человека, который бы при таких обстоятельствах отказал вам, вам, мисс Войланд, в своей помощи.
Она посмотрела на него, усмехнулась.
— Один есть. Тот, которого вы сегодня послали в Европу.
— Что? — воскликнул он. — Этот немец? Этот господин Оли…
Она кивнула головой.
— Олислягерс — его фамилия. Ян Олислягерс, мой кузен. Здесь, в этом самом помещении, он сидел со мной всего полчаса тому назад.
Брискоу вспылил:
— И он сказал вам…
Она перебила его:
— Нет, нет, он ничего не сказал мне. Он обещал вам молчать и держит слово. Никто не мог бы из того, что он говорил, понять, с какой целью он едет в Европу, никто, кроме меня.
— А вы, мисс Войланд, — воскликнул Брискоу, — сказали ему тогда, что речь идет о вас?
Она покачала головой:
— Нет, нет! Ни от вас, ни от меня он
Его охватил озноб:
— Вы нашли настоящие слова, мисс Войланд, — сказал он. — Еще один вопрос хотел бы я вам задать. Вы как-то говорили, что были замужем? И он ли это, от кого зависит та… та возможность?
С минуту она колебалась, затем сказала:
— Не хочу от вас скрывать, Брискоу. Я никогда не была за ним замужем, но была однажды его любовницей. Это было очень давно, почти двадцать лет тому назад! Вы догадались верно: он один может отговорить меня.
— А если он ничего не сделает? Если он вас отошлет?
— Тогда я должна буду пойти другой дорогой.
Он не сдался, сделал последнюю попытку:
— Еще одна просьба к вам, мисс Войланд. Клянусь вам, что буду действовать согласно вашей воле. Только обещайте мне ничего не делать, не отдавать себя там никакому мяснику прежде, чем я не буду иметь возможность еще раз говорить с вами.
Она протянула ему руку:
— Это я вам обещаю. Но уверены ли вы, что тогда вам удастся то, что не удалось теперь? Ради вас я хотела бы этого, Паркер Брискоу, и, кто знает, может быть, ради меня самой…
Апрельское солнце сияло над Манхеттеном. На огромном паровом пароме Гвинни стояла рядом с Тэксом Дэргемом. Они переезжали через Гудзон в Гобокен, чтобы попрощаться с Эндри Войланд. Несколько дней тому назад Эндри заговорила о своем отъезде. Гвинни вся сжалась, но выказала себя храброй. Каждый день она приходила в «Plaza», но того взрыва, которого опасалась Эндри, не произошло.
Тэкс тащился с гигантской коробкой. Это был его подарок к отъезду.
— Держу пари, что это пралине! — воскликнула Гвинни.
Тэкс подтвердил:
— Самая большая и самая дорогая коробка, которую только можно было достать, — сказал он с гордостью.
Она взяла пакет, взвесила его обеими руками:
— Фунтов двадцать? — спросила она.
— Двадцать пять! — воскликнул он.
Она оглянулась кругом и увидела позади себя женщину с мальчиком и двумя маленькими девочками. Тотчас подбежала туда, Тэкс — за нею.
— Вот, — сказала Гвинни мальчику, — вы можете целый год есть шоколад.
Она поставила пакет на скамейку, Тэкс в отчаянии схватил его.
— Оставь! — крикнула Гвинни. — Если бы я не нашла детей, я бы твои дурацкие пралине выкинула в Гудзон.
— Там есть еще кое-что, — забормотал он, — это я возьму.
Он отвязал большой, твердый пакет в конверте, привязанный к низу коробки.
— Скажи, пожалуйста, Гвинни, почему я не могу подарить мисс Войланд пралине? Все дарят пралине всякому, кто уезжает в Европу.