Сочинения в стихах и прозе

Нахимов Аким Николаевич

Он гордо подошёл к ослу,

Так заблеял, тряся во гневе бородою:

«Мне низко говорить со шляхтою такою:

Я прежде был паша, тот дивный Беккоккос,*

Чей в свете славился огромностию нос.

В серале целый век, как в масле сыр катался,*

И с Хрюхряхрюсом лишь в богатстве не равнялся». –

«Да, – хрюкнул боров вдруг, – имел я с миллион!» –

«А

пользы от того?» – спросил сердито слон.

«Та польза, что всегда я быль ужасно тучен!» –

«Да стал ли чрез тебя другой благополучен?» –

«Немного, слон, теперь найдёшь глупцов таких,

Чтоб думали и о других:

Свет нынешний наполнен мудрецами…» –

«Которы, – слон взревел, затопавши ногами, –

Достойны быть, как ты, свиньями!» –

«Да ты нам не указ! – прикрикнула лиса: –

В науке жить с людьми не знал ты ни аза,

Хотя великим ты министром слыл халдейским; –

Вот я-то мудрецом могу почесться светским.

Ласкаючись ко всем с умильнейшим лицом,

Казалась другом всем и всем была врагом,

Достоинства людей мешками измеряла,

Для пользы и ослов хвалами осыпала,

И в силе через то у знатных я была:

С тобою, грубый слон, лишь сладить не могла!

Но вашей братии немного ведь в столице,

Так нечего о вас заботиться лисице».

Халдей,

Мохнатых слушая людей,

Дивился –

И порознь каждого он расспросить решился,

В каком кто звании при жизни состоял?

«Я был судья, – медведь сказал, –

И кожу не одну с невинности содрал!» –

«Я назывался Ворворвором.

И ты был не судьёй, а сущим живодёром!» –

Рычал великодушный лев,

Сверкая взорами, разинув страшный зев.

«Я протестуюся! – вскричала россомаха: –

Смотрите! судия смердит уже от страха;

Поступком сицевым* обижена и я,

Понеже в должности была секретаря;

Лев будет под судом по моему прошенью,

И карачун дадим всему его именью!» –

«А ты, волк, чем служил?» –

Халдей у бирюка спросил.

«Я то ж, как и медведь,

присяжный кож сдиратель –

В Палате председатель». –

«А ты, барсук?» –

«Я также был приказный крюк;

Но не лупил людей, как будто бы скотину,

А скромно продавал законы по алтыну». –

«Ну, ты, олень, скажи, кто прежде был таков?» –

«Я был охотник Люблюпсов:

В отъезжем поле мать когда зверей травила,

Верхом меня родила;

И мой отец охоту так любил,

Что в псарне с гончими и спал, и ел, и пил.

Я также, будучи их одарён геройством,

Не славе жертвовал, но дичине спокойством!» –

«А ваша честь, кто вы, сурок?» –

«Разбойничек, то есть, картёжный я игрок!

Тузом и двойкою я нажил капиталец!» –

«А ты, слепой красавец,

Кто ты, угрюмый крот?» –

«Я всё: законник, волхв, философ, звездочёт,

И словом: в форме я учёный первоклассный!

Все мыши и кроты согласны,

Что я был чудо-человек:

Хоть здраво ни о чём не мыслил весь мой век,

Но умер, погружён премудрости в пучине;

В навозе рылся я, в навозе роюсь ныне!» –

«А ты, почтенный господин,

Благочестивый кот, какой имел ты чин?» –

«Я человек не светский, но духовный,

По милости Творца, был жрец верховный;

Был образ кротости, смирения пример,

Свят духом, но притом халдейский кавалер.

Духовную мою трапезу составляло:

Млеко, сыр, масло, сало,

О стаде пекся я по долгу пастухов,

Но я терпеть не мог мышей-еретиков!» –

«А ты что скажешь нам, баран?» –

«О! я, сударь, из столбовых дворян.

На бранном поприще искал мой предок славы,

А я мух колотил в деревне для забавы;

Мой предок для того без сна в трудах потел,

Чтоб после правнучек попил, поспал, поел». –

«Ты выслушай меня, – вскричала обезьяна: –

Вот я-то тварь была преславна

И много обществу я пользы принесла: