Сочинения в трех томах. Том 1

Леблан Морис

Подбежав, Шолмс властно отстранил его и, схватив трубку, прикрыл мембрану платком, чтобы не узнали его голос.

В этот момент он взглянул на Люпена. И, поймав его взгляд, убедился, что оба вдруг подумали об одном и том же, понимая все возможные последствия того, что казалось вполне вероятным, даже почти что бесспорным: звонила Белокурая дама. Она думала, что будет разговаривать с Феликсом Дэви, или, скорее, с Максимом Бермоном, в то время как слушал ее Шолмс!

Англичанин закричал в трубку:

— Алло! Алло!

Пауза, затем

Шолмс произнес:

— Да, это я, Максим.

И начала со всей трагичностью вырисовываться драма. Люпен, неукротимый насмешник Люпен и не думал скрывать своей тревоги. Побледнев, он вслушивался, пытаясь догадаться, о чем идет речь. А Шолмс продолжал отвечать невидимой собеседнице:

— Алло! Алло! Да, все закончилось, и я как раз собирался ехать к вам, как мы договорились. Куда? Но к вам же. А что, вам кажется это место неподходящим?

Он колебался, подбирая слова, потом совсем замолчал. Ясно было, что он, пытаясь расспросить девушку, не очень в этом преуспел, кроме того, ему было совершенно неизвестно, где она находится. И присутствие Ганимара его стесняло. Ах, если бы каким-то чудом можно было прервать нить этой дьявольской беседы! Люпен призывал чудо всеми силами души, всеми натянутыми, как струны, нервами.

Шолмс крикнул:

— Алло! Алло! Не слышно? Я тоже очень плохо слышу… едва понимаю… Алло! Знаете, по здравом размышлении я решил, что вам лучше вернуться к себе. Опасность? Никакой… Но он же в Англии! Я получил из Саутгемптона телеграмму, подтверждающую его приезд.

В последних словах скрывалась злая насмешка. И Шолмс произнес их с особым удовольствием. А потом добавил:

— Так не теряйте времени, моя дорогая, я скоро буду у вас.

И повесил трубку.

— Господин Ганимар, прошу вас дать мне троих людей.

— Это связано с Белокурой дамой, не так ли?

— Да.

— Вам известно, кто она и где находится?

— Да.

— Черт побери! Хороший улов… Вместе с Люпеном… Какой удачный день! Фоленфан, возьмите еще двоих и отправляйтесь за месье.

Англичанин собрался уходить в сопровождении трех полицейских.

Все было кончено. Скоро Белокурая дама тоже окажется во власти Шолмса. Благодаря его замечательному упорству и счастливому стечению обстоятельств сражение заканчивалось для него победой, а для Люпена — полным поражением.

— Господин Шолмс!

Англичанин остановился.

— В чем дело, господин Люпен?

Последний удар, казалось, полностью сразил Люпена. Лоб его избороздили морщины, он выглядел мрачным и подавленным. Но все-таки, сделав над собой усилие, вновь, несмотря на неудачи, воскликнул радостно и непринужденно:

— Согласитесь, удача от меня отвернулась. Только что не удалось сбежать через камин — и вот я в ваших руках. А потом судьбе было угодно воспользоваться телефоном, чтобы сделать вам подарок в лице Белокурой дамы. Повинуюсь вашим приказам.

— Что это значит?

— Это значит, что я готов возобновить переговоры.

Шолмс отвел в сторону

инспектора и испросил, впрочем, тоном, не допускающим возражений, разрешения поговорить с глазу на глаз с Арсеном Люпеном. Совещание в верхах! Оно началось довольно сухо: оба нервничали.

— Что вы хотите?

— Свободу мадемуазель Дестанж.

— А вам известна цена?

— Да.

— Так вы согласны?

— Согласен на все ваши условия.

— Ах, так? — удивился англичанин. — Но ведь вы же отказались, когда речь шла о вас…

— Речь шла обо мне, господин Шолмс. А теперь дело касается женщины, женщины, которую я люблю. Видите ли, мы, французы, отличаемся особым взглядом на такие вещи. И не буду же я поступать по-другому, лишь потому, что зовусь Люпеном?.. Наоборот!

Теперь он казался совсем спокойным. Шолмс невольно чуть кивнул головой и прошептал:

— Где голубой бриллиант?

— Возьмите трость, что стоит в углу возле камина. Держась за набалдашник, другой рукой поверните кольцо с противоположного конца.

Шолмс взял трость и повернул кольцо, обнаружив, что набалдашник отвинчивается. Внутри был шарик из замазки. А в нем — голубой бриллиант.

Он стал его рассматривать. Камень был настоящим.

— Мадемуазель Дестанж свободна, господин Люпен.

— В будущем так же, как и в настоящем? Ей нечего вас опасаться?

— Ни меня, ни кого-либо другого.

— Что бы ни случилось?

— Что бы ни случилось. Я уже позабыл ее имя и адрес.

— Спасибо. И до свидания. Ведь мы еще встретимся, не так ли, господин Шолмс?

— Нисколько в этом не сомневаюсь.

Между англичанином и Ганимаром завязалась оживленная беседа, которой вскоре Шолмс довольно грубо положил конец:

— Мне очень жаль, господин Ганимар, но я другого мнения. Просто нет времени разубеждать вас. Через час я уезжаю в Англию.

— Но… как же с Белокурой дамой?

— Я не знаю этой особы.

— Но ведь вы только что…

— Как хотите. Я уже добыл вам Люпена. А вот и голубой бриллиант — уступаю вам удовольствие самому вернуть его графине де Крозон. Мне кажется, вам не на что пожаловаться.

— Но Белокурая дама…

— Найдите ее сами.

Нахлобучив на голову шляпу, он быстро вышел, как человек, не имеющий привычки задерживаться после того, как закончил все свои дела.

— Счастливого пути, мэтр, — крикнул вдогонку Люпен. — Поверьте, я никогда не забуду о наших сердечных отношениях! Передайте привет господину Вильсону!

Не получив ответа, Люпен усмехнулся:

— Вот это называется уйти по-английски. Нашему достойному островитянину недостает куртуазности, которой отличаемся мы. Вы только подумайте, Ганимар, как бы француз повел себя в подобных обстоятельствах! Уж как бы изощрился, прикрывая вежливыми фразами свой триумф! Но, Господи прости, что это вы делаете, Ганимар? Ах, обыск! Но ведь, дружок, больше ничего не осталось, ни единой бумажки! Мои архивы в надежном месте.