Сочинения в трех томах. Том 3
Шрифт:
Немного не доходя улицы Курсель, мы пошли медленнее. Барон Репстейн жил на правой стороне, между этой улицей и улицей Фобур-Сент-Оноре, в трехэтажном особняке, фасад которого, украшенный колоннами и кариатидами, был нам уже виден. Внезапно Люпен скомандовал:
— Стоп!
— В чем дело?
— Еще один довод в пользу моей гипотезы.
— Какой? Я ничего не вижу.
— Зато я вижу.
Он поднял воротник пальто, опустил поля мягкой шляпы и отчеканил:
— Черт побери! Поединок будет жестокий. Идите лучше домой, мой милый.
— Как-как?
— Что делать, опасность нешуточная. Во-первых, мне грозит арест — это еще полбеды. Во-вторых, смерть, это уже хуже! Но… — он сдавил мне плечо: — Но есть и третья опасность: я могу прикарманить два миллиона. А стоит мне отхватить куш в два миллиона, и тогда уж будет видно, на что я способен. Спокойной ночи, милый друг, и если мы больше не увидимся…
Тут он продекламировал:
На кладбище иву посадите, Чтоб она склонялась надо мной… [20]20
Люпен цитирует строчки из стихотворения А. де Мюссе «Люси».
Я поспешил удалиться. Три минуты спустя — продолжаю мое повествование, следуя тому, что рассказал мне Люпен на другой день, — три минуты спустя мой друг звонил у дверей особняка Репстейна.
— Господин барон у себя?
— Да, — ответил слуга, с удивлением разглядывая незваного гостя, — но в эти часы господин барон не принимает.
— Господину барону известно, что его управляющий господин Лаверну убит?
— Известно.
— В таком случае передайте господину барону, что я пришел по делу, связанному с этим убийством, и что нельзя терять ни минуты.
— Антуан, впустите, — раздался голос сверху.
Повинуясь столь категорическому приказу, слуга провел Люпена на второй этаж.
На пороге распахнутой двери ожидал человек, которого Люпен узнал, поскольку видел его фотографию в газетах: это был барон Репстейн, муж злополучной баронессы, владелец кобылы Этны, самой замечательной скаковой лошади в нынешнем сезоне.
Он был огромного роста, широкоплечий; чисто выбритое лицо его было приветливо, он даже слегка улыбался, но во взгляде читалась грусть. Одет он был весьма элегантно: коричневый бархатный жилет, в галстуке булавка с жемчужиной, стоившей, как отметил Люпен, немалых денег.
Барон провел посетителя в кабинет — просторную комнату с тремя окнами, уставленную книжными шкафами и шкафчиками, выкрашенными в зеленый цвет; тут же были огромный «американский» письменный стол и сейф. Едва они вошли, барон поспешил осведомиться:
— Вам что-нибудь известно?
— Да, господин барон.
— Касательно убийства бедняги Лаверну?
— Да, господин барон,
— Неужели? Говорите же, умоляю вас…
Он придвинул стул. Люпен уселся и начал:
— Господин барон, положение очень серьезно. Я буду краток.
— К делу! К делу!
— Ну что ж, господин барон, суть дела, без лишних слов, такова. Недавно Лаверну, находясь у себя в спальне, где его в течение двух недель держал взаперти врач, сумел — как бы это сформулировать? — передать при помощи сигналов, которые я частично записал, некоторые разоблачительные сведения, натолкнувшие меня на след этого дела. Лаверну был застигнут за этим занятием и убит.
— Но кем, кем убит?
— Врачом.
— Имя этого врача?
— Не знаю. Но, должно быть, его знает друг господина Лаверну, господин Дюлатр — тот, кому предназначалось сообщение, — он, вероятно, знает и точный смысл его: не дожидаясь конца, он остановил автомобиль и ринулся в полицию.
— Но почему, почему? И что за этим последовало?
— То, что ваш особняк, господин барон, окружен полицией. Под вашими окнами прогуливается двенадцать человек полицейских. Как только рассветет, они войдут к вам именем закона и задержат преступника.
— Вы хотите сказать, что убийца бедняги Лаверну прячется в моем особняке? Кто-нибудь из слуг? Да нет, вы же говорили, что это врач!
— Хочу обратить ваше внимание, господин барон, что господин Дюлатр, торопясь в полицию, чтобы передать сообщение своего друга Лаверну, не знал, что над несчастным учинят расправу. У господина Дюлатра было на уме нечто иное…
— Что же?
— Благодаря Лаверну, ему стала известна тайна исчезновения госпожи баронессы.
— Неужели? Наконец-то! Баронессу нашли? Где она? Где деньги, которые она у меня выманила?
Казалось, барон Репстейн был вне себя от волнения. Он встал и повелительным тоном произнес, обращаясь к Люпену:
— Договаривайте, сударь. Терпение мое истощено.
— Дело в том… — медленно, с запинкой ответил Люпен. — Короче, это трудно объяснить. Мы должны взглянуть на дело с противоположной точки зрения.
— Не понимаю вас.
— И все-таки вам придется меня понять, господин барон. Известно, не правда ли — сошлюсь на газеты, — известно, что баронесса Репстейн была осведомлена обо всех ваших делах, что у нее была возможность открыть не только вот этот сейф, но и сейф в «Лионском кредите», где хранились все ваши ценности.
— Да.
— И вот, две недели тому назад, вечером, пока вы были в клубе, баронесса Репстейн, которая еще раньше без вашего ведома успела обратить эти ценности в деньги, вышла отсюда с саквояжем, где были все ваши деньги, а также драгоценности принцессы де Берни. Не правда ли?
— Да.
— И с тех пор никто ее больше не видел?
— Никто.
— Ну что ж, на то была веская причина.
— Какая?
— Баронессу Репстейн убили.
— Убили? Баронессу? Вы не в своем уме!