Сочинения. Том 2
Шрифт:
Это был холодный, методический и трезвый политик-практик. «L’exact Chapelier, clair et m'ethodique mais souvent `a c^ot'e de principe», — так характеризует его г-жа Ролан [78] . В эту весну 1791 г. люди типа г-жи Ролан совершенно разошлись с Ле Шапелье, охранительные стремления которого выступали тем резче, чем неспокойнее было в столице. 10 мая Ле Шапелье предложил Национальному собранию проект декрета, сильно ограничивавшего право петиций французских граждан: воспрещались петиции от обществ, клубов, от пассивных граждан (т. е. не имевших избирательного ценза). Вызван был этот проект просьбой консервативно настроенной директории департамента Парижа и, конечно, в первую голову поражал рабочих, почти сплошь не обладавших цензом. «Бесстыдный Ле Шапелье делал доклад об этом, — пишет г-жа Ролан в частном письме, — он был так хитер, собрание так дурно, а народ так невежествен, что ему аплодировали со всех сторон. Я не знаю, как можно быть свидетелем таких сцен и не проливать кровавых слез» [79] . Декрет о петициях прошел в несколько смягченном виде (см. следующую главу), но самый проект показывал, что на очереди дня — политика возможно большего отмежевания Франции, имеющей ценз, от Франции, ценза не имеющей. Этот деятель от имени «комитета конституции» и внес 14 июня 1791 г. на обсуждение собрания новый проект «закона, относящегося к сборищам рабочих и ремесленников одного и того же промысла и профессии».
78
Lettres de madame Roland, publi'ees par Claude Perroud, t. II. Paris, 1902, стр. 241. Письмо помечено 7 mars 1791 (к Henry Bancal).
79
Lettres de madame Roland (цит. изд.), t. II, стр. 277. Письмо к Банкалю от 12 мая 1791: «C’est l’impudent Chapelier qui a fait le rapport» и т. д. Ее негодование по поводу закона о петициях долго не могло улечься; еще 27 мая она пишет (Шампанье): Je n’ai pas le courage de revenir sur tout ce qui s’est pass'e de r'epet'ehensible; mais le seul d'ecret sur les p'etitions m’a enflamm'e l’indignation. Combien il faut que le D'epartement soit perfide pour l’avoir propos'e que l’Assembl'ee soit l^ache pour l’avoir adopt'e, que le peuple soit ignorant pour ne l’avoir pas jug'e et que les citoyens 'eclair'es soient foibles pour n’avoir pas reclam'e contre, avec rigueur et unanimit'e (там
Жорес, единственный из французских историков революции, писавший о законе Ле Шапелье, говорит, что Ле Шапелье вообще ненавидел всякие корпорации, группировки — все, что стояло между личностью и государством, но, прибавляет Жорес, «кажется, что его ненависть против всего, что было корпорацией, группировкой не была симулирована и не была только предлогом, чтобы рассеять силу рабочих» [80] . И далее Жорес поясняет, что, конечно, социальная концепция Ле Шапелье служила интересам буржуазии, но признает недоказанным, что Ле Шапелье предложил закон от 14 июня главным образом, «чтобы обезоружить пролетариат». Остановимся на этом утверждении. До Жореса это было не доказано по той простой причине, что законом Ле Шапелье вообще никто внимательно не занимался. Маркс в своем «Капитале», конечно, имел полное право не обращать внимания на детали той исторической обстановки, среди которой возник закон Ле Шапелье; он только отметил в 20–25 строчках этот закон в ряду законов других стран, которые были изданы для понижения заработной платы и запрещали стачки и рабочие союзы; и в общем плане труда Маркса семи-восьми страниц, посвященных характеристике подобных законов в разных странах с XV до XIX в., оказалось вполне достаточно: весь этот небольшой параграф ему был нужен как одна из характерных черт в широкой общей картине «первоначального накопления». Но при таком масштабе требовать от Маркса, чтобы он отвел закону Ле Шапелье больше нескольких строк, было бы странно. А после Маркса этим законом мало интересовались, и, повторяем, только Жорес обратил на него сколько-нибудь серьезное внимание. И если Жорес считает недоказанным, что закон Ле Шапелье имел непосредственной и ближайшей целью именно уничтожить «силу рабочих» и обезоружить их, то это происходит потому, что он, вопреки хронологии, раньше говорит о законе Ле Шапелье, а потом о весенней стачке 1791 г., причем, как уже было замечено, о стачке этой говорит лишь на основании двух документов. Если бы он видел зловещие обращения хозяев кузнечных мастерских и самого муниципалитета в «комитет конституции», откуда спустя несколько дней и вышел закон Ле Шапелье, то для него стало бы совершенно ясно, что Ле Шапелье этим законом прямо отвечал на обращенную в его комитет просьбу муниципалитета «указать администрации принципы, которыми она должна руководиться», ввиду тех «фактов», которые должны были комитету «изложить» комиссары, т. е. ввиду непрекращавшихся стачек. Мало того, сам Жорес с присущим ему чутьем в анализе психологии фактов социальной истории уже по одному из двух известных ему документов (когда он после закона Ле Шапелье переходит к стачке), именно по петиции хозяев-плотников от 30 апреля, догадывается об истине и восклицает: «… c’'etait donc bien sur une premi`ere lutte entre salari'es et capitalistes que la Constituante se prononcait par la loi Chapelier: et il est impossible de m'econna^itre l’origine de classe de cette loi» (цит. соч., стр. 621).
80
La Constituante, стр. 608.
Совершенно правильная мысль, но она диаметрально противоположна тому, что Жорес говорит несколькими страницами раньше (будто Ле Шапелье предложил этот закон не для «обезоружения пролетариата»).
Germain Martin в своей книге «Les associations ouvri`eres au XVIII si`ecle», вышедшей почти одновременно с книгой Жореса, вполне правильно называет закон Ле Шапелье une loi de circonstance (стр. 242). Но он совершенно неверно освещает дело, когда говорит, что законодатель чувствовал решительную необходимость воспрепятствовать этой мерой воскрешению цехов («… le l'egislateur de 1791… 'eprouve un besoin imp'erieux; interdire les associations professionnelles qui pourraient faire revivre les ma^itrises et les jurand'es de la petite industrie»). Цехи тут были решительно не при чем; речь шла вполне определенно о необходимости парализовать стачечников в их борьбе с хозяевами и сделать впредь эту борьбу возможно более затруднительной. По социальной своей природе цехи, как известно, скорее всего могут быть сочтены первоначальными организациями хозяев, и об их воскрешении если кто и мечтал, то именно некоторые хозяева, но отнюдь не рабочие (да и то не в 1791 г., когда все домогательства о восстановлении цехов были явно абсурдны, но гораздо позже). Полемический прием Ле Шапелье, направленный против рабочих организаций, мог заключаться в приравнивании их к цехам и тому подобному, но никакого иного значения подобным утверждениям придавать нельзя.
Далее, связав было закон Ле Шапелье со стачечным движением 1791 г., G. Martin вдруг приходит к совершенно неожиданному и совершенно произвольному выводу, будто творцы закона не предвидели его последствий (стр. 248, цит. соч.: «Alors on ne pr'eyoyait pas que libert'e individuelle impos'ee `a l’ouvrier serait pour lui une cause d’inf'eriorit'e, qu’elle l’isolerait en face d’un patronat puissant»). Напротив, именно это-то «изолирование» и ослабление представителей наемного труда прежде всего и имелись в виду при издании закона Ле Шапелье, и никаких недоразумений тут не произошло.
Уже на основе всех приведенных выше документов и соображений мы считали бы совершенно доказанным, что закон от 14 июня, вполне согласный с общей концепцией огромного большинства Национального собрания и самого Ле Шапелье о вреде всякого рода корпораций и прочего, вместе с тем был проведен с сознательной и вполне определенной целью уничтожить возможность каких бы то ни было организаций не только в будущем, но и в настоящем, нанести стачкам, длившимся с апреля и в июне еще не прекратившимся, окончательный удар.
Но если бы могли быть насчет этого хоть какие-нибудь сомнения, то их рассеивает без остатка тот доклад, которым сам Ле Шапелье на заседании 14 июня 1791 г. мотивировал необходимость принять законопроект.
Свой доклад и проект Ле Шапелье внес от имени «комитета конституции». Он так и начал, что докладывает собранию от имени комитета о «нарушении конституционных принципов, уничтожающих цехи». Нарушение это порождает большие опасности для общественного порядка. Некоторые люди вздумали воссоздать уничтоженные цехи, устраивая собрания, на которых выбирались президенты, секретари, синдики и другие должностные лица, причем это были собрания представителей промыслов, ремесл. Цель этих собраний, «которые распространяются в королевстве и которые уже установили между собой сношения», заключается в том, чтобы заставить предпринимателей работ увеличить плату за рабочий день, мешать полюбовному соглашению между рабочими и работодателями, принуждать их подписывать обязательные постановления этих собраний и другие регламенты, которые они позволяют себе составлять. При этом пускается в ход насилие, даже когда работающие в той или иной мастерской довольны своей платой. Из-за этого уже произошли беспорядки. Первые рабочие, которые собрались, получили разрешение на собрание от парижского муниципалитета (речь идет о начале стачки плотников 14 апреля). «В этом отношении муниципалитет, по-видимому, совершил ошибку. Без сомнения, должно быть позволено всем гражданам собираться; но не должно быть позволено гражданам известных профессий собираться из-за их, так называемых, общих интересов» [81] . Никому не должно быть позволено отделять граждан от общего дела, внушая им корпоративный дух. Ле Шапелье не обманут уверениями вроде тех, которыми, как мы видели, плотники хотели спасти свое общество взаимопомощи, а наборщики — свой «Типографский и филантропический клуб». Он докладывает, что собрания, о которых идет речь, представили специальные мотивы, чтобы получить разрешение от муниципалитета: они были предназначены, по их словам (elles se sont dites destin'ees… etc.), для оказания помощи рабочим, больным или безработным; эти кассы взаимопомощи показались полезными. «Но пусть не обманываются этим утверждением»: доставлять работу нуждающимся в ней и помощь больным должна сама нация через посредство должностных лиц. А частная деятельность в этой области клонится к «воскрешению цехов»; происходят частые собрания лиц одной и той же профессии, выборы синдиков и т. п., составление регламентов, исключение тех, кто не подчинится регламентам. «Таким образом, возобновились бы привилегии, цехи и т. д.». Мы видим, что Ле Шапелье все время говорит не только во множественном числе о профессиональных обществах, но и так, как если бы обществ этих было много, а в документах указания, как мы видели, сохранились лишь о двух: плотничьем и типографском: и когда обширная организация хозяев («Энциклопедическое общество») подало в начале 1791 г. свое заявление в муниципалитет, то оно, как мы видели, жаловалось всего на одну единственную организацию рабочих (тот же «Типографский клуб»). Как же объяснить показание Ле Шапелье, который к тому же говорит, что эти общества распространяются по королевству? Могло быть, что всякие следы других действительно существовавших обществ погибли, ибо, ведь, и до закона Ле Шапелье они должны были держаться довольно конспиративно: могло быть, правда, и то, что Ле Шапелье намеренно не говорил, что этих обществ всего два, ибо в интересах успеха законопроекта было преувеличить грозящую от подобных организаций опасность. В пользу последнего предположения отчасти, казалось бы, говорит то, что, как читатель легко заметит, сопоставляя доклад Ле Шапелье с ранее приведенными документами, докладчик не сообщает почти ничего такого, чего он не мог узнать из документов, касающихся двух известных нам организаций: те же обвинения в составлении регламентов, в требовании подписки от хозяев, в выборе председателей и других должностных лиц, та же ссылка со стороны обвиняемых на кассу взаимопомощи и благотворительные цели. Но все-таки есть одно указание, которое Ле Шапелье не взял из дошедших до нас документов: в число благотворительных функций этих организаций, по его словам, входит также помощь безработным. Это нечто для нас новое. Кроме того, тот, кто захотел бы отстаивать первое предположение, мог бы еще сказать, что слова Ле Шапелье носят чрезвычайно общий характер, и те признаки, которые он пересчитывает, в самом деле
81
… mais il ne doit pas ^etre permis aux citoyens de certaines professions de s’assembler pour leurs pr'etendus int'er^ets communs.
Эта вскользь брошенная фраза дает нам два указания, подтверждающие раньше высказанные нами предположения: во-первых, что в 1790 г., когда организация «du devoir» еще действовала, она притесняла посторонних ей рабочих именно за нежелание считаться с выработанными ею теми или иными условиями вознаграждения труда, которые она могла предъявлять хозяевам, ибо слово «r`eglement» во всем докладе Ле Шапелье и в понимании самих рабочих имело именно такой смысл; во-вторых, что в эпоху стачек 1791 г. корпорация «du devoir» оставалась совершенно в тени: Ле Шапелье направляет громы не против нее, а против сменивших ее обществ, говоря о ней в давно прошедшем времени. Для окончательной убедительности Ле Шапелье еще (никого определенно не называя) намекает, что, по имеющимся у него основаниям, можно подозревать, что мысль об этих обществах была внушена рабочим не столько в целях увеличить путем стачки их заработную плату, сколько с тайным намерением возбудить смуту. Кем внушена, — докладчик не говорит. Если это намек на контрреволюционеров, то подозрение не выдерживает никакой критики: ни единого слова об этом не говорят даже хозяева, сильнейшим образом раздраженные против стачечников, и будь у Ле Шапелье хоть тень основания или доказательства, он бы, конечно, одним намеком не ограничился [82] .
82
О контрреволюционной пропаганде среди рабочих см. следующую главу настоящих очерков.
Доклад кончается подтверждением принципа свободного соглашения между рабочим и работодателем, причем Ле Шапелье, «не входя в рассмотрение вопроса», какова именно должна быть заработная плата, все-таки признает, «что она должна бы быть немного значительнее, чем в настоящее время», что «в свободной нации заработная плата должна быть настолько значительна, чтобы получающий ее не был в абсолютной зависимости», которая проистекает от лишения предметов первой необходимости и почти равносильна рабству; английские рабочие получают больше, нежели французские, замечает он при этом.
Эти заключительные и ни к чему не обязывающие фразы должны были придать оттенок беспристрастия докладу так же, как и подчеркивание в самых последних словах, что предлагаемый декрет направлен против соглашений рабочих с целью увеличить плату и против соглашений предпринимателей с целью уменьшить ее.
Вслед за тем был предложен самый проект декрета. Этот проект повторяет и подчеркивает ранее существовавшие запрещения каких бы то ни было профессиональных соглашений, соединений и обществ, но делает это подробно и обстоятельно [83] , а кроме того, угрожающе направлен против сборищ стачечников в случае, если бы они пожелали насильственным путем остановить работы.
83
Вот полный текст закона Ле Шапелье. В Национальном собрании он прошел 14 июня, а 17 июня был утвержден королем: Loi relative aux Assembl'ees d’ouvriers et artisans de m^eme 'etat et profession.
Donn'ee `a Paris le 17 juin 1791.
Louis par la gr^ace de Dieu et par la Loi constitutionnelle de l’Etat Roi des Francais: A tous pr'esens et `a venir, Salut.
L’Assembl'ee Nationale a d'ecr'et'e et Nous voulons et ordonnons ce qui suit: Decret de l’Assembl'ee Nationale de 14 juin 1791.
Art. I. L’an'eantissement de toutes esp`eces de corporations de citoyens de m^eme 'etat et profession 'etant l’une des bases fondamentales de la Constitution francaise, il est d'efendu de les r'etablir de fait, sous quelque pr'etexte et sous quelque forme que ce soit.
Art. II. Les citoyens d’un m^eme 'etat ou profession, les entrepreneurs, ceux qui ont boutique ouverte, les ouvriers et compagnons d’un art quelconque ne pourront lorsqu’ils se trouveront ensemble se nommer ni pr'esidents, ni secr'etaires, ni syndics, tenir des registres, prendre des arr^et'es ou d'elib'erations, former des r`eglements sur leurs pr'etendus int'er^ets communs.
Art. III. Il est interdit `a tous corps administratifs ou municipaux de recevoir aucune adresse ou p'etition sous la d'enomination d’un 'etat ou profession, d’y faire aucune r'eponse, et il leur est enjoint de d'eclarer nulles les d'elib'erations qui pourraient ^etre prises, de cette mani`ere, et de veiller soigneusement `a ce qu’il ne leur soit donn'e aucune suite ni ex'ecution. Art. IV. Si, contre les principes de la libert'e et de la Constitution, des citoyens attach'es aux m^emes professions, arts et m'etiers prenaient des d'elib'erations, ou faisaient entre eux des conventions tendant `a refuser de concert ou `a n’accorder qu’`a un prix d'etermin'e le secours de leur industrie ou de leurs travaux, lesdites d'elib'erations et conventions, accompagn'ees ou non du serment, sont d'eclar'ees inconstitutionnelles, attentatoires `a la libert'e et `a la d'eclaration des droits de l’homme, et de nul effet: les corps administratifs et municipaux sont tenus de les d'eclarer telles. Les auteurs, chefs et instigateurs qui les auront provoqu'ees, r'edig'ees ou pr'esid'ees seront cit'es devant le tribunal de police `a la requ^ete de procureur de la commune, condamn'ees chacun `a 500 livres d’amende, et suspendus pendant un an de l’exercice de tous droits de citoyens actifs et de l’entr'ee dans les assembl'ees primaires.
Art. V. Il est d'efendu `a tous les corps administratifs et municipaux, `a peine par leurs membres d’en r'epondre en leur propre nom, d’employer, admettre ou souffrir qu’on admette aux ouvrages de leurs professions dans aucuns travaux publics, ceux des entrepreneurs, ouvriers et compagnons qui provoqueraient ou signeraient les dites d'elib'erations ou conventions, si ce n’est dans le cas o`u, de leur propre mouvement, ils se seraient pr'esent'es au greffe du tribunal de police pour les r'etracter ou les d'esavouer.
Art. VI. Si lesdites d'elib'erations ou conventions, affiches, appos'ees, lettres curculaircs, contenaient quelques menaces contre les entrepreneurs, artisans, ouvriers ou journaliers 'etrangers qui viennent travailler dans le lieu, ou contre ceux qui contenteraient d’un salaire inf'erieur, tous auteurs, instigateurs et signataires des actes ou 'ecrits, seront punis d’une amende de 1000 livres chacun et de 3 mois de prison.
Art. VII. Ceux qui useraient de menaces ou de violences contre les ouvriers, usant de la libert'e accord'ee par les lois constitutionnelles au travail et `a l’industrie, seront poursuivis par la voie criminelle et punis selon la rigueur des lois, comme perturbateurs du repos public.
Art. VIII. Tous attroupements compos'es d’artisans, ouvriers, compagnons, journaliers, ou excit'es par eux contre le libre exercice de l’industrie et du travail appartenant `a toutes sortes de personnes, et sous toute esp`ece de conditions convenues de gr'e `a gr'e ou contre l’action de la police et l’ex'ecution des jugements rendus en cette mati`ere, ainsi que contre les ench`eres et adjudications publiques des diverses entreprises, seront tenus pour attroupements s'editieux, et comme tels, ils seront dissip'es par las d'epositaires de la force publique, sur les r'equisitions l'egales qui leur en seront faites, et punis selon toute la rigueur des lois sur les auteurs, instigateurs et chefs desdits attroupements, et sur tous ceux qui auront commis des voies de fait et des actes de violence.
Статья первая провозглашает, что уничтожение всякого рода корпораций граждан одной и той же профессии есть одна из основ французской конституции, и поэтому воспрещено таковые корпорации восстанавливать под каким бы то ни было видом и предлогом. Это характерная статья: она показывает явное желание приравнять всякие профессиональные организации к уничтоженным уже по закону цехам. Слово «r'etablir» ясно выдает этот умысел. Во второй статье как предпринимателям, так и рабочим воспрещается «называть себя президентом, секретарями, синдиками», вести регистры, принимать решения, создавать регламенты относительно «их, так называемых, общих интересов». Мы вспоминаем тут, что хозяева-плотники именно жаловались на постановления, на регламент, выработанный рабочей организацией. Третья статья запрещает административным или муниципальным учреждениям принимать какие бы то ни было адресы или петиции от имени какой-либо профессии, отвечать на подобные обращения; и предписывается тщательно следить, чтобы никаких последствий подобные прошения не имели. Четвертая статья предусматривает стачки: если люди одного промысла или профессии, «вопреки принципам свободы и конституции», вступили бы в соглашение, клонящееся к отказу от работы или к тому, чтобы работу брать лишь по определенной цене, то подобные решения и соглашения, сопровождаемые ли клятвой, или нет, объявляются не конституционными и покушающимися на свободу и на декларацию прав человека; власти обязаны объявить их недействительными, а «их авторы, главари и подстрекатели к ним» предаются суду и приговариваются к 500 [ливрам] штрафа и лишению на год всех прав активных граждан с воспрещением входа на собрания. Пятая статья обличает ту заботу, которая сказалась и в уничтожении благотворительных мастерских: строго воспрещается (под личной ответственностью) всем административным и муниципальным властям допускать к общественным работам лиц, виновных в вышеупомянутом преступлении, если они добровольно не явились в трибунал полиции и не отказались от своего образа действий или не опровергли (обвинения в нем). Смысл статьи заключается в том, чтобы стачечники не могли найти себе временного заработка в благотворительных мастерских. Шестая статья предусматривает случай, когда в решениях или соглашениях подобного рода (оглашенных путем расклейки или раздачи объявлений и т. п.) будет заключаться какая-либо угроза против предпринимателей, ремесленников, рабочих или посторонних поденщиков, которые пришли бы работать в данную местность, или против тех, которые согласились бы работать за низшую плату; все авторы, подстрекатели и подписавшие эти акты или бумаги подвергаются штрафу в 1000 ливров и трехмесячному заключению. Седьмая статья приравнивает лиц, покушающихся путем угроз или насилий на личную свободу предпринимателей и рабочих, к нарушителям общественного спокойствия. Наконец, восьмая и последняя статья приравнивает к мятежным сборищам (attroupements s'editieux) и облагает одинаковыми наказаниями собрания рабочих, которые имели бы целью нарушить «свободу промышленного труда», гарантируемую конституцией, и противились бы полицейским правилам или исполнению приговоров. Другими словами, всякое сопротивление стачечников полиции уполномачивало власти провозгласить немедленно военное положение и призвать вооруженную силу.