Сочинения

Брюсов Валерий Яковлевич

1907

Уголек

Солнца уголь кругло-красный Бросил отблеск на снега. Мальчик скромный, мальчик страстный, Я ль сурова? я ль строга? Я – как этот мрамор белый, Ты – в камине уголек. Мальчик робкий, мальчик смелый, Что ж ты медлишь там, у ног? Уголь к углю тянет губы, Шепчет огненную речь. Мальчик милый! – почему бы Телу к телу не прилечь! Шторой скроем окна эти, Пусть не видит нас закат. Но смотри: при красном свете Груди радостней дрожат! Солнца уголь кругло-красный Канет в сумрак роковой… Уголь-мальчик, мальчик страстный, Обожги меня собой!

Март 1907

Наша тень

Наша тень вырастала в длину тротуара В нерешительный час догоравшего дня. И лишь

уголья тлели дневного пожара, В отдаленьи, за нами – без сил, без огня. Наша тень подымалась на стены строений, То кивала с простенков, то падала вновь И ловила мои утомленные пени, — Что костер догорел, что померкла любовь. Засветились огни; наша тень почернела; Отбегала назад и росла впереди, Угадала, как я прошептала несмело: «Если больше не любишь, так что ж, – уходи!» Ослепил нас фонарь сине-газовым светом, И, растаяв внезапно у ног без следа, Наша тень засмеялась над тихим ответом, Над нежданным ответом: «Прощай навсегда!..»

2–3 апреля 1906

В том же парке

Здравствуй, листик, тихо подающий, Словно легкий мотылек! Здравствуй, здравствуй, грустью радующий, Предосенний ветерок! Нежно гаснет бледно-палевая Вечереющая даль. Словно в лодочке отчаливая, Уношусь в мою печаль. Ясно гаснет отуманенная Заводь сонного пруда, Сердце, словно птица раненая, Так же бьется, как тогда. Здесь, вот здесь, в стыдливой длительности Слили мы уста в уста. Как же нет былой действительности? Он не тот? иль я не та? Выхожу в аллею лиловую, Где сказал он мне: «Я твой!..» И не плачу, только всхлипываю, Шелестя сухой листвой. Но не длить мечту застенчивую В старый парк пришла я вновь: Тихой грустью я увенчиваю Опочившую любовь!

12–13 апреля 1906

В городе

Голос города

Терцины

Когда я ночью, утомлен, иду Пустынной улицей, и стены сонны, И фонари не говорят в бреду, И призраки ко мне не благосклонны, — В тиши холодной слышится порой Мне голос города, зов непреклонный: «Ты, озабочен, здесь спешишь. Другой — На ложе ласк, в смешном порыве, выгнут, В притоне третий, скорчен за игрой. Но жив – лишь я и, вами не постигнут, Смотрю, как царь, в безмолвие ночей. Ты думаешь, что вами я воздвигнут? Нет! люди – атомы в крови моей; И, тела моего живые клетки, Дома – тяну я в глубину полей. Как птицам лес дарит весною ветки, Свое богатство отдаю вам я, Но раньше им владели ваши предки. Не равны мы на скале бытия: Вам жить – года, а мне – ряды столетий! Шумя, теснится городов семья. Когда ж и я свершу свой подвиг, дети, Не вам я завещаю пышный прах, Все, что хранят ревниво зданья эти. Есть братья у меня в иных краях: Мои богатства, как из недр могильных, Пусть вырвут, и замкнут в своих стенах, И над людьми смеются смехом сильных!»

3 января 1907

Городу

Дифирамб

Царя властительно над долом, Огни вонзая в небосклон, Ты труб фабричных частоколом Неумолимо окружен. Стальной, кирпичный и стеклянный, Сетями проволок обвит, Ты – чарователь неустанный, Ты – не слабеющий магнит. Драконом, хищным и бескрылым, Засев – ты стережешь года, А по твоим железным жилам Струится газ, бежит вода. Твоя безмерная утроба Веков добычей не сыта, — В ней неумолчно ропщет Злоба, В ней грозно стонет Нищета. Ты, хитроумный, ты, упрямый, Дворцы из золота воздвиг, Поставил праздничные храмы Для женщин, для картин, для книг; По сам скликаешь, непокорный, На штурм своих дворцов – орду, И шлешь вождей на митинг черный: Безумье, Гордость и Нужду! И в ночь, когда в хрустальных залах Хохочет огненный Разврат, И нежно пенится в бокалах Мгновений сладострастных яд, — Ты гнешь рабов угрюмых спины, Чтоб, исступленны и легки, Ротационные машины Ковали острые клинки. Коварный змей с волшебным взглядом! В порыве ярости слепой, Ты нож, с своим смертельным ядом, Сам подымаешь над собой.

Январь 1907

Вал

Неверная, обманчивая ясность Искусственного света И музыки изнеженная страстность — Зов без ответа. Мельканье плеч, причесок, аксельбантов, Цветов и грудей, Шелк, вспышки золота и бриллиантов На изумруде. И тихий лепет, трепет волн безвольных, Кружащих

пары, И словно зовы звонов колокольных Смычков удары. И тела к телу близость, приближенье, Яд аромата, Забвенье, и круженье, и движенье, Вдаль, без возврата. И нити, чары дряхлого соблазна, С лицом змеиным, Что вяжут, вяжут души неотвязно, Как серпантином…

1907

Уличная

Свищет вполголоса арии, Блеском и шумом пьяна, Здесь, на ночном тротуаре, Вольная птица она! Детски балуется с локоном, Вьющимся дерзко к глазам, То вдруг наклонится к окнам, Смотрит на радужный хлам. Вот улыбнулась знакомому Всем ожерельем зубов! Вот, подмигнув молодому, Бросила несколько слов. Кто-то кивнул необдуманно, К ней наклонился, – и вот Вместе смеется он шумно, Рядом, волнуясь, идет. Словно громадное зеркало, Их отразило окно, И отраженье померкло, Канув на темное дно.

1906, 1907

Вечерний прилив

Кричат афиши, пышно-пестрые, И стонут вывесок слова, И магазинов светы острые Язвят, как вопли торжества. Там спят за стеклами материи, Льют бриллианты яркий яд, И над звездой червонцев – серии Сияньем северным горят. Прорезан длинными колодцами Горящих улиц, – город жив, Киша бессчетными уродцами, Вечерний празднует прилив. Скрыв небеса с звездами чуткими, Лучи синеют фонарей — Над мудрецами, проститутками, Над зыбью пляшущих людей. Кадрилей нарушая линии, Меж пар кружащихся – звеня, Трамваи мечут молньи синие, Автомобили – сноп огня. Позор, под музыку колесную, Вознес смычок, как дирижер, И слил толпу многоголосную В единый и священный хор: «Мы славим, Прах, Твое Величество, Тебе ведем мы хоровод, Вкруг алтарей из электричества, Вонзивших копья в небосвод!»

Апрель – декабрь 1906

Оды и послания

Хвала человеку

Молодой моряк вселенной, Мира древний дровосек, Неуклонный, неизменный, Будь прославлен, Человек! По глухим тропам столетий Ты проходишь с топором, Целишь луком, ставишь сети, Торжествуешь над врагом! Камни, ветер, воду, пламя Ты смирил своей уздой, Взвил ликующее знамя Прямо в купол голубой. Вечно властен, вечно молод, В странах Сумрака и Льда, Петь заставил вещий молот, Залил блеском города. Сквозь пустыню и над бездной Ты провел свои пути, Чтоб нервущейся, железной Нитью землю оплести. В древних вольных Океанах, Где играли лишь киты, На стальных левиафанах Пробежал державно ты. Змея, жалившего жадно С неба выступы дубов, Изловил ты беспощадно, Неустанный зверолов, И шипя под хрупким шаром, И в стекле согнут в дугу, Он теперь, покорный чарам, Светит хитрому врагу. Царь несытый и упрямый Четырех подлунных царств, Не стыдясь, ты роешь ямы, Множишь тысячи коварств, — Но, отважный, со стихией После бьешься с грудью грудь, Чтоб еще над новой выей Петлю рабства захлестнуть. Верю, дерзкий! ты поставишь По Земле ряды ветрил. Ты своей рукой направишь Бег планеты меж светил, — И насельники вселенной, Те, чей путь ты пересек, Повторят привет священный: Будь прославлен, Человек!

1 декабря 1906

Правда вечная кумиров

Оры

Устремив друг к другу взоры, В пляске двигаясь вперед, Вы ведете – оры! оры! — Свой священный хоровод. В ночь глухую – слух, склоненный К безответной бездне снов, Слышит топот потаенный Ваших маленьких шагов. Солнце встанет, снова канет В неизбежность новый день. Ваша пляска не устанет Обгонять и свет и тень. Мы, дыша мечтой блаженной, Сном работы, ядом книг, В душной кузнице вселенной Все куем за мигом миг. И, скользя тропой столетий Мимо жизни, мимо нас, Ловко ловите вы в сети Каждый выкованный час. Стойте! стойте! на мгновенье Дайте бездну оглянуть! – Плавны легкие движенья Дев, свершающих свой путь! В них безвольность, в них беспечность, Взор их благостен и тих! Что ж? они ль пропляшут вечность, Иль она – поглотит их?