Сочинения

Брюсов Валерий Яковлевич

1912

Путь к высотам

Сонет-акростих

Путь к высотам, где музы пляшут хором, Открыт не всем: он скрыт во тьме лесов. Эллада, в свой последний день, с укором Тайник сокрыла от других веков. Умей искать; умей упорным взором Глядеть во тьму; расслышь чуть слышный зов! Алмазы звезд горят над темным бором, Льет ключ бессонный струи жемчугов. Пройди сквозь мрак, соблазны все минуя, Единую бессмертную взыскуя, Рабом склоняйся пред своей мечтой, И, вдруг сожжен незримым поцелуем, Нежданной радостью, без слов, волнуем, Увидишь ты дорогу пред собой.

1912

Мой маяк

Мадригал

Мой

милый маг, моя Мария, — Мечтам мерцающий маяк. Мятежны марева морские, Мой милый маг, моя Мария, Молчаньем манит мутный мрак. Мне метит мели мировые Мой милый маг, моя Мария, Мечтам мерцающий маяк!

1914

Девятое марта

Сорок было их в воде холодной Озера, – страдавших за Христа. Близился конец их безысходный, Застывали взоры и уста; И они уже не в силах были Славить Господа в последний час; Лишь молитвой умственной хвалили Свет небесный, что для них погас… А на бреге, в храмине открытой, Весело огонь трещал в печи; Сотник римский там стоял со свитой, Обнажившей острые мечи; Восклицал он, полн ожесточенья, Обращаясь к стынущим телам: «Августа получит тот прощенье, Кто ему воскурит фимиам!» И один из мучимых (не скажем Имени), мучений не снеся, Выбежал на брег и крикнул стражам: «От Христа – днесь отрекаюсь я!» Но едва хотел он ароматы Перед ликом Августа возжечь, Пал на землю, смертным сном объятый, Там, где весело трещала печь. И увидел сотник: с неба сходят Сорок злато-огненных венцов И, спускаясь к озеру, находят Тридцать девять благостных голов. Обращен внезапно к правой вере, Сотник вскрикнул: «Буду в царстве том!» И на гибель бросился Валерий, Осенен сороковым венцом.

9 марта 1913

Лира и ось

Вячеславу Иванову

1. Лира

Прозрев, я в лиру верую В медлительном раздумьи, Как веровал в безумьи Палящей слепоты. На глубь зелено-серую, Где буйствуют буруны, Опять настроив струны, Смотрю, без слез, как ты. На этой грани каменной, Блуждая без лазури, Под вопль веселый бури, Корабль мой сокрушен. Но я, с надеждой пламенной, Воззвал к богам единым, И плещущим дельфином Спасен я, Арион! Здесь, под скалой свисающей, Где тени странно-сизы, Под солнцем бросив ризы, Я новый гимн пою, И ветер, сладко тающий В своем полете скором Над стихнувшим простором, Донес мне песнь твою. Всем суждены крушения, Кто поднял парус белый, Кто в море вышел, смелый, Искать земли иной! Благих богов решения Да славят эти песни: Опасней и чудесней Да будет жребий твой!

2. Ось

Ты – мне: «Когда у нижней меты Квадрига рухнет, хрустнет ось, И будут сотни рук воздеты, — Ристатель! страх напрасный брось! Пусть мышцы сильные не дрогнут, Скорей клинок свой вознеси!..» И, не повергнут и не согнут, Я стал у сломанной оси. Нет, я не выбуду из строя, Но, силы ярые утроя, Вновь вожжи туго закручу! Уже на колеснице новой, Длить состязание готовый, Стою, склоняю грудь, лечу! Драконы ли твои, Медея, Триптолема ль живая ось Меня возносят, пламенея, — Но коням не помчаться врозь! Стою и грудь склоняю косо, Как на земле, так в небеси: Пусть вихрятся в огне колеса На адамантовой оси. И верю: срыва Фаэтона Я мину на изгибе склона, Где все чудовища грозят, И по дуге сходящей неба Направлю колесницу Феба — Зажечь стопламенный закат.

1913–1914

Эдинбург II

Девятая камена

1915–1917

Пора! перо покоя просит!

………………

На берег радостно выносит

Мою ладью девятый вал.

Хвала вам, девяти Каменам!

Пушкин

Наедине с собой

Ожиданья

Нет! ожиданья еще не иссякли! Еще не вполне Сердце измучено. Это

не знак ли — Поверить весне? Нет! ожиданья еще не иссякли! Но только на дне Скорбной души, как в святом табернакле, Молчат в тишине. Нет! ожиданья еще не иссякли! В какой же стране, В поле, в чертоге иль в сумрачной сакле Им вспыхнуть в огне? Нет! ожиданья еще не иссякли! И, друг старине, Будущей жизни черчу я пентакли При вещей луне. Нет! ожиданья еще не иссякли! Я, словно вовне, Вижу трагедии, вижу миракли, Сужденные мне. Нет! ожиданья еще не иссякли! Прильну, как во сне, К милым устам, на веселом ценакле Забудусь в вине. Да! ожиданья еще не иссякли! Я верю! – зане Иначе бросить желанней (не так ли?) И жизнь Сатане!

2 сентября 1916

Десятая часть

Безбрежность восторга! бездонность печали! Твои неизмерные пропасти, страсть! Из них открывается в жизни – едва ли Десятая часть! А если нас горе и счастье венчали, Все в прошлое пало, как в алчную пасть, И в памяти скудно хранится – едва ли Десятая часть! Мы жили, любили, искали, встречали, Чтоб верить и плакать, чтоб славить и клясть; Но радостных встреч нам досталась – едва л Десятая часть! Нас миги любви, как качели, качали; Взлетали мы к небу, чтоб жалко упасть… Но, в перечне длинном, взлетаний – едва ли Десятая часть! Что ж пряжу мгновений, теперь, как вначале Еще мы упорно стараемся прясть? Совьется желаемой нити – едва ли Десятая часть! И пусть мы, певцы, о себе не молчали! Что может и песен певучая власть? Всех мук уцелеет в напеве – едва ли Десятая часть!

15 октября 1916

Лишь безмятежного мира…

Лишь безмятежного мира жаждет душа, наконец, Взором холодным окину блеск и богатства Офира, С гордым лицом отодвину, может быть, царский венец. Жаждет душа без желаний лишь безмятежного мира. Надо? – из груди я выну прежнее сердце сердец. Что мне напев ликований, шум беспечального пира, Что обольщенья лобзаний женских под звоны колец! Прочь и певучая лира! Больше не ведать кумира, Быть обращенным во льдину, быть обращенным в свинец! В благостном холоде стыну, пью из святого потира Тайну последних молчаний, сшедший с арены борец. Прошлое прошлому кину! Лишь безмятежного мира, Лишь раствориться в тумане жаждет душа, наконец!

29 августа 1916

Ожерелья дней

Пора бы жизнь осмыслить, подытожить; Уже в былом – сороковой порог, И, если дни на счет годов помножить, Пятнадцать тысяч превзойдет итог. Но эти тысячи, порой несчастных, Порой счастливых, пережитых дней, — Как ожерелья белых, синих, красных, Зеленых, желтых, всех цветов огней! И эти бусы жгут и давят шею, По телу разливают острый яд. Я погасить их пламя не умею, И в ночь и днем они меня язвят… Какие камни сбросить мне? Не вас ли, Рубины алые, где тлеет страсть? Беру их в руку… Но давно погасли, Как жемчуга, они. За что ж их клясть! Так вас, быть может, яркие алмазы, Вас, тайные, преступные мечты? Нет! в ясном свете, вы – слепые стразы, Обманный блеск поддельной красоты! Так, значит, вас, глубокие опалы, Воспоминанья скорби и могил? Нет, нет! и вы – цветок уже завялый, И ваш огонь стал мертвым и остыл! А вы, исканья бога, аметисты? И вы, сапфиры вдумчивых стихов? Сверкал из вас, в былом, огонь лучистый, Но вы теперь – лишь груз холодных слов! Так что ж палит? Вы, скромные агаты? Ты, нежная, святая бирюза? Ты, гиацинт? – случайные утраты, Мелькнувшие в вечерней мгле глаза, Сны недовиденные встреч мгновенных, Губ недоласканных прощальный суд? Что жжет еще меж зерен драгоценных? Смарагд? топаз? лал? оникс? изумруд? Всмотрюсь, – и блекнет блеск великолепий: На белых нитях – только тусклый груз… Но эти нити сжали жизнь, как цепи, Палят, как угли, звенья длинных бус! И жаль порвать уборы ожерелий: Палим, любуюсь ими я в тиши… Пусть каждый камень мертв: они горели, Горят и ныне – в тайниках души!