Сочинения

Гюго Виктор

Неизвестный был одет в черное. «Похож на священника», – подумал Жильят. Он подплыл еще ближе и разглядел юношеское лицо.

Лицо было ему незнакомо.

К счастью, скала была отвесна, а вода около нее глубока. Жильят повернул лодку и повел ее вдоль гранитной стены утеса. Прилив настолько приподнял судно, что Жильят, встав на борт, мог дотянуться до ног спящего. Он выпрямился, поднял руки. Упади он сейчас в воду, вряд ли ему удалось бы спастись. Била сильная волна. Его раздавило бы между скалой и лодкой.

Шильях потянул спящего за ногу.

– Эй, что вы тут делаете?

Человек проснулся и сказал:

– Смотрю.

Он совсем очнулся

от сна и продолжал:

– Я только что приехал на остров, мне захотелось пройтись, я забрел сюда, – с этой скалы такой чудесный вид! Всю ночь я провел на корабле и вот заснул от усталости.

– Через десять минут вы были бы под водой, – сказал Жильят.

– Да что вы!

– Прыгайте в лодку.

Жильят придержал лодку ногой, уцепился одной рукой за скалу, а другую протянул молодому человеку в черном, и тот легко спрыгнул. Юноша был очень хорош собою.

Жильят взмахнул веслами: не прошло и двух минут, как ботик очутился в бухте «Дома за околицей».

На молодом человеке была круглая шляпа и белый галстук. Его длиннополый черный сюртук был наглухо застегнут.

Белокурые волосы ореолом обрамляли его женственное лицо, вдумчиво смотрели ясные глаза.

Лодка подошла к берегу. Жильят продел трос в кольцо причала, потом обернулся и увидел в протянутой выхоленной руке юноши золотой соверен.

Жильят легонько отстранил руку.

Оба хранили молчание. Первым заговорил юноша:

– Вы спасли мне жизнь.

– Возможно, – ответил Жильят.

Трос был укреплен. Они вышли из лодки.

Юноша повторил:

– Я вам обязан жизнью, сударь.

– Ну так что ж?

За ответом Жильята вновь последовало молчание.

– Вы здешнего прихода? – спросил юноша.

– Нет, – ответил Жильят.

– Какого же?

Жильят поднял правую руку и, указав на небо, промолвил:

– Вот какого.

Юноша попрощался и пошел своей дорогой.

Сделав несколько шагов, он остановился, вынул из кармана книгу, вернулся и сказал, подавая ее Жильяту:

– Позвольте предложить вам это.

Жильят взял книгу.

То была Библия.

Через минуту он уже стоял на крыльце и, облокотившись о перила, смотрел вслед юноше, пока тот не скрылся за поворотом тропинки, ведущей в Сен-Сансон.

Мало-помалу Жильят забыл и думать о пришельце, о существовании кресла Гильд-Хольм-Ур; все исчезло; склонив голову, он погрузился в бездонную пучину грез. Этой манящей бездной была для него Дерюшетта.

Его вывел из забытья чей-то голос; кто-то крикнул:

– Эй, Жильят!

Голос был знакомый. Жильят поднял глаза, – Что такое, сьер Ландуа?

Действительно, это был сьер Ландуа, проезжавший по дороге, шагах в ста от «Дома за околицей», в своем «фиатоне» (фаэтоне), запряженном маленькой лошадкой. Он остановился, окликнув Жильята, но видно было, что ему некогда и он куда-то спешит.

– Слышали новости, Жильят?

– Какие?

– Да о «Приюте неустрашимых».

– А что там такое?

– Так не расскажешь, я от вас слишком далеко, Жильят задрожал.

– Уж не выходит ли замуж мадемуазель Дерюшетта? – Нет. Но теперь придется.

– Что это значит?

– Ступайте туда. Там все узнаете.

И сьер Ландуа стегнул лошадь.

Книга пятая. Револьвер

I. Беседа в «Гостинице Жана»

Сьер Клюбен был человек, поджидавший случая.

Он был невысок, желтолиц и силен, как бык. Морскому ветру

не удавалось покрыть загаром его кожу, она напоминала воск. Лицо у него было цвета восковой свечи, и ее притушенный огонек светился в его глазах. Он обладал необыкновенно цепкой памятью. Стоило ему однажды увидеть человека, и тот навсегда оставался в его памяти, точно заметка в записной книжке. Его быстрый взгляд схватывал крепко; зрачок, сделав оттиск с лица, хранил его, и пусть лицо это старело, – сьер Клюбен все равно узнавал его. Сбить со следа эту твердую память было невозможно. Сьер Клюбен был скуп на слова, скромен, спокоен; он никогда не позволял себе лишнего движения. Простодушный вид сразу располагал к нему. Многие считали его недалеким, в его прищуре было что-то придурковатое. Но лучшего моряка, как мы уже говорили, нельзя было сыскать; никто не умел так садить галсы, чтобы понизить центр напора ветра, или тянуть шкот полного паруса. Говорили, что нет честнее, нет набожнее человека. Тот, кто заподозрил бы его, сам бы вызвал подозрение. Он вел дружбу с Ребюше – менялой из Сен-Мало, жившим на улице Сен-Венсан, рядом с оружейным мастером, и Ребюше говорил:

«Клюбену я доверил бы свою лавку». Сьер Клюбен был вдовцом. Его супруга слыла столь же достойной женщиной, сколь достойным человеком слыл он сам. Г-жу Клюбен пережила слава о ее несокрушимой добродетели. Вздумай полюбезничать с ней бальи, она бы пожаловалась королю; влюбись в нее господь бог, она бы пожаловалась своему духовнику. Чета Клюбенов олицетворяла в Тортвале идеал английской «респектабельности». Супруга Клюбена была лебедью; сам Клюбен – горностаем. Он не пережил бы и пятнышка на этой белизне. Попадись ему, кажется, чужая булавка, он бы не успокоился, пока не разыскал бы ее владельца. Он бы забил в набат, найдя коробку спичек. Однажды он зашел в кабачок в Сен-Серване и сказал кабатчику: «Три года назад я позавтракал у вас, вы ошиблись в счете», – и вручил хозяину шестьдесят пять сантимов. Он был ходячей честностью с недоверчиво поджатыми губами.

Он как будто вечно выслеживал. Кого же? Вероятно, жуликов.

По вторникам он вел Дюранду в Сен-Мало. Приезжал туда во вторник вечером, оставался два дня для погрузки судна и возвращался на Гернсей в пятницу утром.

В те времена в бухте Сен-Мало существовал заезжий дом под названием «Гостиница Жана».

Позже, когда строилась набережная, заезжий дом снесли.

Но в те годы море подходило к городским воротам Сен-Венсана и Динана; во время отлива из Сен-Мало в Сен-Серван и обратно ездили в двуколках и колясках, которые сновали между судами, объезжая якоря, канаты и буйки, чуть не натыкаясь кожаным верхом на низкие реи или утлегари. От прилива до прилива кучера гнали лошадей по песку там, где шесть часов спустя ветер подхлестывал волны. Прежде здесь по всему побережью Сен-Мало рыскали две дюжины сторожевых псов, которые в 1770 году загрызли морского офицера.

Собаки переусердствовали, и их уничтожили. Теперь уже не слышно по ночам собачьего лая между Большим и Малым Таларом.

Сьер Клюбен останавливался в «Гостинице Жана». Там находилась французская контора Дюранды.

Там ели и пили таможенные чиновники и береговая охрана. Им был отведен особый стол. Таможенные чиновники из Биника встречались там с таможенниками из Сен-Мало, что было весьма полезно для дела.

Сюда заглядывали и шкиперы, но ели они за другим столом.

Сьер Клюбен подсаживался то к тем, то к другим, однако охотнее к столу таможенников, чем судовладельцев. Везде он был желанным гостем.