Сочинения
Шрифт:
\\322// плоти, обиды и тому подобное, что человек по свойству своему и расположению может употребить в добрую и худую сторону. Так и богатство часто служит ко благу, по слову апостола, который богатым в настоящем веке заповедует быть щедрыми, общительными, собирающими себе сокровище, обязанное быть добрым основанием для будущего, чтобы достигнуть истинной жизни (1 Тим 6, 17–19), и, по Евангелию, оно полезно тем, которые приобретают себе друзей богатством неправедным (т.. е. вещественным — Лк 16, 9). Но то же самое богатство обращается и во зло, как скоро собирается только для сбережения или для роскоши, а не употребляется для пользы нуждающихся. Также и то, что власть, честь, телесная крепость и здоровье составляют нечто среднее, безразличное, это легко доказывается тем, что многие из ветхозаветных святых, обладающие этими благами (т.. е. имевшие и великие богатства, и высокие достоинства, и крепость телесную), были, как известно, угодны и Богу. Напротив, употребившие во зло эти блага и обратившие их на служение своему бесчестью были по заслугам наказаны или погублены, о чем часто повествуют книги Царств. Что сама жизнь и смерть есть нечто среднее, это ясно показывает рождение св. Иоанна или Иуды. Ибо жизнь одного сама по себе настолько была благотворна, что рождение его доставило радость и другим, как говорится в Евангелии: и многие о рождении его возрадуются (Лк 1, 14); между тем о жизни другого
\\323// немощь (Лк 16, 20–25). Нищета, гонения, обиды обыкновенно считаются злом, но сколь они полезны и необходимы, это ясно доказывается тем, что святые мужи не только никогда не старались избегать, но еще со всею ревностью желали или со всею твердостью переносили их, через что сделались друзьями Божиими и получили награду вечной жизни, как говорить апостол: посему я благодушествую в немощи, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа, ибо, когда я немощен, тогда силен (2 Кор 12, 10). Итак, ни великие богатства этого мира, ни власть, ни отличия, сколько бы кто ни превозносился ими, не могут считаться существенным благом, которое заключается в одних добродетелях; они — нечто среднее между благом и злом; ибо как для праведных и правильно употребляющих их по нужде они бывают полезны и пригодны (поскольку подают случай к добрым делам и приносят плоды для вечной жизни), так, с другой стороны, для тех, которые во зло употребляют их, они бывают бесполезны и вредны, служа поводом к греху и смерти.
Твердо помня это разделение и зная, что нет блага, кроме одной добродетели, проистекающей из страха и любви к Богу, и что нет зла, кроме одного греха и удаления от Бога, теперь тщательно исследуем: позволял ли Бог когда–нибудь Себе Самому или другому кому–либо подвергать святых Своих этому злу. Без сомнения, ты никогда не найдешь такого случая. Ибо если кто не сам хотел предаться греху и старался противиться, то другой никогда не мог подвергнуть его этому злу; подвергался же только тот, кто сам допускал к себе зло по невнимательности своего сердца и растлению воли. Когда и дьявол хотел подвергнуть этому греховному злу блаженного Иова, употребив все хитрые средства своей злобы, т. е. не только лишил его всего имущества и по-\\324//разил тяжкой и неожиданной скорбью, умертвив семь сынов его, но и самого покрыл от головы до ног несносно мучительными ранами, — и дьявол никак не мог запятнать его грехом; поскольку он непоколебимо противостоял всем его искушениям и не изъявил ни малейшего согласия на богохульство.
Герман. В Св. Писании мы неоднократно читаем, что Бог причиняет людям или наводит на них зло. Так, например: что нет кроме Меня; Я, Господь, и нет иного. Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия (Ис 45, 6, 7), и в другом месте: бывает ли в городе бедствие, которое не Господь попустил бы? (Ам 3, 6).
Феодор. Св. Писание слово зло иногда полагает как озлобление, не потому, что они в существе своем были зло, но потому, что принимаются за зло чувством тех, которым с пользою причиняются. Божественная мудрость, вступая в рассуждение с людьми, по необходимости должна употреблять слова и страсти человеческие. Сечение или прижигание, нежно производимое врачом для исцеления гнилых и заразных ран, считают для себя злом те люди, которым приходится переносить это. И коню неприятно пришпоривание, и грешнику — исправление. Всякое учение для тех, кому преподается, сперва кажется горьким, как говорит апостол: всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью; но после наученным через него доставляет мирный плод праведности. И еще: ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же
\\325// всякого сына, которого принимает. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец? (Евр 12, 11, 6, 7). Таким образом, слово зло полагается иногда в значении скорбей, как в следующем изречении: и пожалел Бог о бедствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел (Иона 3, 10). И в другом месте: Ты Бог благий и милосердный, долготерпеливый и многомилостивый и сожалеешь о бедствии (Иона 4, 2), т. е. о напастях и бедствиях, которые вынужден бываешь наводить на нас за грехи наши. Другой пророк, зная что эти бедствия для некоторых бывают полезны, не из враждебного к ним чувства, но из желания спасения для них, так молитвенно взывает к Богу: приложи им зла, Господи, приложи зла славным земли (Ис 26, 15). И сам Господь говорит: вот, Я наведу на них бедствие (Иер 11, 11), т. е. скорби и опустошение, чтобы настоящим спасительным наказанием заставить их обратиться и прибегнуть ко Мне, Которым они пренебрегли в своем счастье. Поэтому мы не можем признать бедствия существенным злом: ибо многим они способствуют ко благу и служат источником вечных радостей. Таким образом (обратимся к предложенному вопросу), все, что ни делают к озлоблению нашему враги наши или кто бы то ни был другой, не должно считаться злом; ибо такие озлобления не тем являются, чем считает причиняющий их в раздражении сердца, а чем признает их чувство переносящего. Следовательно, если нанесена будет и смерть святому мужу, нельзя думать, что этим нанесено было ему действительное зло — только нечто среднее, что для грешника хотя и составляет зло, но для праведника покой и избавление от зол. Муж праведный со смертью ничего не теряет и ничего особенного не терпит, но что должно было приключиться с ним по требованию природы, тому он подвергается по злобе врага не без награды в вечной жизни, и тот долг, который по непременному закону каждый должен отдать смерти, он отдает, приобретая обильнейший плод за свое страдание и мзду великого воздаяния.
\\326//
Герман. Если умерщвленный праведник не только не потерпел никакого зла, но еще получает награду за свое страдание, то как можно обвинять того, кто таким умерщвлением не вред причинил ему, а доставил пользу?
Феодор. Мы рассуждаем о свойстве добра и зла или того, что мы назвали средним, а не о душевном расположении людей, которые совершают их. Человек нечестивый и беззаконный не может остаться ненаказанным, оттого что злобою своею не мог повредить праведнику. Ибо терпение и добродетель праведника привлекает награду не тому, кто был причиною его мучений и смерти, а тому, кто великодушно перенес их. Первый справедливо будет наказан за зверскую жестокость, по которой он хотел сделать зло, хотя последний и не потерпел от него никакого зла; потому что, терпеливо перенося искушения и скорби, через эту добродетель души своей он все, причиненное ему со злым намерением, обратил к улучшению своего состояния и к приобретению блаженства будущей жизни.
Таким образом, терпение Иова приобрело награду не дьяволу, который своими искушениями сделал его более славным, а самому Иову, мужественно перенесшему их и Иуда не будет избавлен от вечного мучения из–за того
\\327// что его предательство послужило к спасению рода человеческого. Надо обращать внимание не на последствие дела, а на расположение делающего. Поэтому нам следует твердо сохранять в памяти ту мысль, что никому не может быть нанесено зло другим, если сам не навлечет его беспечностью своего сердца и малодушием. Ту же мысль подтверждает апостол в одном стихе: знаем, что любящим Бога все содействует ко благу (Рим 8, 28). Под словом все он вообще понимает не только счастье, но и то, что почитается несчастьем, как в другом месте пишет о себе тот же апостол, говоря, что он испытал то и другое. С оружием правды в правой и левой руке, в чести и бесчестии, при порицаниях и похвалах: нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем (2 Кор 6, 7, 8, 10). Следовательно, все то, что почитается счастьем и что святой апостол относит к правой руке, обозначая словами честь и похвала; также и все то, что почитается несчастьем и что, очевидно, апостол выражает словами бесчестие и порицание, относя это к левой руке, — все это для мужа совершенного делается оружием правды, если он переносит великодушно, т. е. если эти несчастья он употребляет вместо оружия; если он действует ими, как неким луком, мечами, твердым щитом, наступательно и оборонительно против нападающих на него врагов; то через это приобретает больше терпения и мужества, и тогда сами смертельные вражеские стрелы доставляют славное торжество его твердости. Ибо, не возносясь в счастье, он не отчаивается и в несчастии, но всегда идет ровным путем и царской стезею: приходит ли к нему радость и ведет его как бы на правую сторону или устремляются на него беды и овладевшая им скорбь как бы снова влечет его на левую сторону, он нисколько не теряет состояния спокойствия. Ибо велик мир у любящих закон Твой, и нет им преткновения (Пс 118, 165). А о тех, которые при каждом встречающемся им случае изменяются, в Св. Писании говорится так: безумный изменяется, как луна (Сир 27, 11). Как о совершенных и мудрых говорится мудрость разумного — знание
\\328// пути своего; так и о немощных и неразумных говорится: глупость же безрассудных — заблуждение (Притч 14, 7); поскольку он ни счастливыми обстоятельствами не пользуется, ни несчастными не исправляется. Ибо такое же мужество потребно для того, чтобы сохранить умеренность в радостях, какое нужно и для того, чтобы великодушно переносить скорби, и кого может преодолеть одно из этих искушений, тот, без сомнения, не может устоять и против другого. Впрочем, счастье легче губит человека, нежели несчастье. Ибо последнее иногда против воли обуздывает его и смиряет и, приводя в спасительное сокрушение, заставляет его меньше грешить или исправляет; между тем первое, обольстительными своими прелестями доставляя уму надменность, низвергает беспечного в глубочайшую бездну погибели.
Эти–то совершенные мужи в Св. Писании исключительно называются ободесноручными, каким именно, по сказанию книги Судей, был Аод: ему та и другая рука служила правой (Суд 3, 15). В духовном смысле это означает такую добродетель, которую и мы можем приобрести, если и то, что почитается правым — счастьем, и то, что называется левым — несчастием, будем уметь обращать к правой стороне, т. е. если будем уметь хорошо и правильно пользоваться и счастьем и несчастьем, так чтобы то и другое служило для нас оружием правды (2 Кор 6, 7) Подлинно, мы усматриваем во внутреннем нашем человеке две стороны и, так сказать, две руки, и ни один святой не может обойтись без так называемой левой руки; но совершенная в нем добродетель обнаруживается тем. что он ту и другую руку, посредством доброго употребления, обращает в правую. Представим свои мысли яснее, для удобнейшего их понимания. Святой человек имеет у себя правую сторону, т. е. духовное преуспевание. На этой сто-\\329//роне он находится тогда, когда, горя духом, владычествует над всеми своими вожделениями и похотями; когда, не опасаясь никакого дьявольского нападения, без всякого труда и усилия отвергает или удаляет от себя плотские пороки; когда, возвысившись над землею, смотрит на все настоящее и земное, как на исчезающий дым, пустую тень, и презирает, как скоро преходящее; когда в восхищении ума не только пламенно желает будущего, но и ясно видит его; когда охотно предается духовному созерцанию; когда ясно видит открытые перед собою небесные таинства; когда посылает к Богу чистые и усердные молитвы; когда таким образом, пламенея духом, всем сердцем стремится к невидимому и вечному, так что не думает о своем пребывании в плоти. Равным образом он имеет у себя и левую сторону, на которой находится тогда, когда бывает обуреваем искушениями; когда разжигается сильным огнем плотских вожделений; когда объемлется жестоким пламенем неистового гнева; когда подстрекается гордостью или тщеславием; когда подавляется печалью, причиняющей смерть; когда поражается оружием уныния и когда, утратив весь духовный жар, цепенеет от некоего охлаждения и безотчетной скуки, так что не только помыслы, горевшие чистым пламенем, оставляют его, но вместе с ними и псалмопение, чтение, молитва, келейное уединение становятся для него скучными, и все, что только служит руководством к добродетели, возбуждает в нем ужасное и несносное отвращение к себе. Когда монах подвергается этому, то пусть знает, что левая сторона угнетает его. Итак, кто, обладая совершенствами, которые мы отнесли к правой стороне, нисколько не увлечется легко обольщающим тщеславием и, мужественно сражаясь против пороков, принадлежащих к стороне левой, не впадет в отчаяние, но с обеих противоположных сторон воспримет оружие терпения, для упражнения своей Добродетели, у того обе руки будут служить как правые, и он, действуя победоносно той и другой, получит победный венец, как по отношению к правостороннему, так и левостороннему своему положению. Так, мы читаем о