Сочинитель убийств. Авторский сборник

Хайсмит Патриция

25

Никки так и не появилась. А отец Грега приехал в половине седьмого утра не то с чеком, не то с сертификатом на двадцать тысяч долларов для залога; кроме того, он привез старую шерстяную рубашку, черную с зеленым, которую, по его словам, мать отыскала дома, и пару чистых коричневых брюк, они были Грегу великоваты, но он и таким обрадовался и пошел в камеру переодеться. Липпенхольца в участке не было. В общем, жить стало несколько легче.

Отец хранил каменное молчание, даже когда они с Грегом, выйдя из участка на улицу, остались вдвоем.

В это воскресное утро город словно вымер, будто все человечество было уничтожено, за исключением, разумеется полицейских дежуривших в участке. Отец не сразу припомнил, где оставил машину. А потом, когда они сели в отцовский старый черный «шевроле» с двумя дверями и проехали с квартал, отец спросил.

— Куда тебя везти, Грег?

— Домой, — ответил Грег. — Куда же еще?

— К нам?

— Ко мне домой, в Хэмберт Корнерз, отец о чем тут спрашивать? Прости меня — нетерпеливо добавил он. — Но я думаю, все ясно. Ясно, что я хочу к себе.

Несколько секунд длилось молчание, потом отец сказал:

— Ты не слишком–то спешил к себе домой эти две недели. Откуда же мне знать, куда ты хочешь?

— Послушай, старик, не начинай, пожалуйста Уж будь добр!

— Ты представляешь, каково мне было добывать ночью деньги на этот залог? — проговорил отец и поглядел на Грега, продолжая вести машину. — Ты понимаешь, что я ничего не добился бы, если б знакомый юрист не знал здешнего судью? А судья сказал, что по закону должны присутствовать пять человек — окружной прокурор, обвинитель…

— Да ладно, отец, ведь удалось. А остальное меня не интересует.

— Тебя, может, и не интересует, а я считаю, что не мешает послушать! Как я намучился, собирая все, что у меня было, только бы ты и ночи не провел в тюрьме!

Голос отца задрожал, и это так поразило Грега, что он ничего не ответил Он понимал, что даже одна ночь, проведенная им в тюрьме, бросает пятно на всю семью. Помимо Грега, у родителей был еще сын, старший его звали Берни, от него, кроме неприятностей, они ничего не видели — он бросал одну работу за другой, не женился и в конце концов сделался алкоголиком. Он жил в Сан–Диего, и никто не знал, чем он там занимается. Для родителей он все равно что умер. Они вычеркнули его из сердца и сосредоточили все надежды на втором, на Греге. «А такое ярмо нести трудновато, не каждый выдержит», — подумал Грег. Отец с матерью не прощали ему никаких ошибок, даже промахов не спускали.

— А если бы этот доктор умер, залог был бы в пять раз больше, — добавил отец. — Между прочим, говорят, что он вряд ли выживет.

— Да ладно тебе.

— Не понимаю я тебя, Грег. И мать не понимает. Как ты мог?

— Ну хорошо! Я тебе объясню, — закричал Грег. — Он убил мою девушку, это вам понятно? И пытался убить меня! Он псих! Он…

— Кто «он»?

— Кто? Да Форестер. Роберт Форестер! Ты что, считаешь, что я свихнулся? Кто же еще?

— Ладно, ладно, я так и думал, что ты про Форестера говоришь, — нервно сказал отец, и Грег вгляделся в него внимательнее.

Отец

был дюймов на шесть ниже Грега ростом. Ему еще не перевалило за пятьдесят, но выглядел он лет на десять старше. По его напряженному выражению, по тому, как он сутулился, сидя за рулем, можно было судить, до чего ему скверно. В последнее время у него обнаружилось что–то с почками и стала побаливать спина. Грег хотел спросить, как его поясница, но передумал. На висках у отца прибавилось седых волос. Он уже работал неполный день, и Грег видел, что отец примирился со старостью, наступившей до срока. Отец служил старшим контролером в складской компании.

— Вот здесь поверни налево, — сказал Грег. Они ехали в Хэмберт Корнерз кратчайшим путем.

— Этот Форестер на самом деле пытался тебя убить? Утопить то есть? — спросил отец

— А то как же! Именно, — ответил Грег и закурил последнюю сигарету из пачки. — Да я все это уже рассказывал в полиции, — Грегу действительно надоело повторять свою версию, хотя он осознавал, что сам в нее уже поверил. Чувствовал, что сможет выдержать любые допросы, даже пытки, но не отступится от нее.

— Значит, он врет, что вытащил тебя из реки? В газетах так написано?

Грег засмеялся

— В газетах! Да это сам Форестер так говорит, а газеты повторяют. Ясно, он и не думал меня вытаскивать. Знаешь, я познакомился в Нью–Йорке с его бывшей женой.

И Грег рассказал отцу о Никки, какая она добрая, умная и обаятельная, как открыла ему глаза на Форестера, как давала деньги в долг, чтоб он скрывался подольше, потому что только так и можно было изобличить Форестера, «привлечь к нему всеобщее внимание», как выразился Грег. Ведь Никки говорит, он из тех психопатов, которые никогда не сделают ничего такого, за что их можно запереть в психушку. Зато портят жизнь людям.

— И вот тебе пример — самоубийство Дженни. Господи!

— Мне кажется — начал отец, — если он нарочно старался столкнуть тебя в реку…

— Старался, старался.

— И хотел тебя утопить, ты должен был сразу обратиться в полицию, как только вылез из реки.

— А разве полиция поверила бы? И потом, драку на самом деле затеял я. Я хотел его проучить. Ну знаешь, честный мужской поединок на кулаках. А Форестер схватил какую–то корягу да как даст мне по голове, и все время норовил спихнуть меня в реку. А когда ему это удалось, он решил, что дальше я и сам утону, и смылся.

— Сколько же ты пробыл в воде?

— Не знаю, минут пять, наверно. Когда я вылез и вскарабкался на дорогу, я ничего не соображал. Потому–то я и машину бросил. Я даже не помню, видел я ее или нет, — Грег рассказал отцу об амнезии, которая у него еще долго не проходила, о том, как он стремился попасть в Нью–Йорк к бывшей жене Форестера, потому что, когда он до этого звонил ей и жаловался, что Форестер отбил у него Дженни, она ему очень сочувствовала. Грег рассказал отцу и о том, что Форестер подглядывал за Дженни — он сам признался. Дженни говорила об этом Сузи Эшем.