Социализм. Экономический и социологический анализ
Шрифт:
Как я уже отметил выше, «Социализм» потряс наше поколение, и усвоение основной идеи этой книги было для нас делом нелегким и мучительным. Мизес, конечно же, продолжал размышлять над этими проблемами, и многие из его позднейших идей были развиты в ходе «частного семинара», который он начал вести примерно в то время, когда был опубликован «Социализм». Я присоединился к семинару двумя годами позже, после года занятий в докторантуре в США. Хотя вначале у него было немного бесспорных последователей, молодые люди, проявлявшие интерес к проблематике, лежащей на границе между философией и теорией общества, воспринимали его восторженно. Зрелые профессионалы восприняли книгу с безразличием либо враждебно. Я помню всего одну рецензию, в которой проявились следы понимания важности книги, да и ту написал престарелый либеральный политик – реликт XIX века. Тактика оппонентов заключалась в том, чтобы представить его экстремистом, идеи которого никто не разделяет.
Взгляды Мизеса и в следующие два десятилетия развивались и нашли выражение в первом немецком издании (1940) книги, которая стала знаменитой под названием «Человеческая деятельность» [10] . Но для первых последователей Мизеса именно «Социализм» навсегда остался его решающим вкладом в науку. Эта книга поставила под вопрос мировоззрение поколения и мало-помалу изменила мышление многих. Члены венского кружка не были учениками Мизеса. Большинство пришли к нему
10
На немецком языке она вышла в Швейцарии, в Женеве, под названием «National"okonomie: Theorie des Handelns und Wirtschaftens» («Экономическая теория: теория действий и хозяйствования»). С первого американского издания (1949) она носит название «Human Action». [Подзаголовок английского названия: «A Treatise on Economics». На русском впервые опубликована в 2001 г. в издательстве «Экономика» под названием «Человеческая деятельность: трактат по экономической теории»].
Аргументы Мизеса было не так-то легко воспринять. Порой требовались личные контакты и обсуждения, чтобы понять их полностью. При том что они были изложены обманчиво простым языком, изучающему требовалось еще и понимание экономических процессов – качество, встречающееся не так уж часто. Эта трудность особенно ясна в случае с его основным аргументом о невозможности экономических расчетов при социализме. При чтении оппонентов Мизеса возникает впечатление, что они на самом деле не понимают, зачем же нужны эти расчеты. Они рассматривают проблему экономических расчетов, как если бы все дело было в налаживании учета на социалистических предприятиях, а не в выборе того, что и как следует производить. Они удовлетворяются любым набором магических цифр, если он кажется пригодным для контроля за операциями управляющих – этих пережитков капиталистической эпохи. Похоже, им никогда и в голову не приходило, что вопрос не в игре цифр, а в подыскании тех единственных показателей, с помощью которых управляющие производством могут судить о значении своей деятельности в рамках взаимно согласующейся структуры хозяйственной деятельности. В результате Мизес пришел к осознанию того, что его критиков отличает совершенно иной интеллектуальный подход к социальным и экономическим проблемам, а не просто иное толкование отдельных фактов. Чтобы переубедить их, необходимо продемонстрировать потребность в совершенно иной методологии. Это и стало его основной заботой.
Публикация в 1936 г. английского издания «Социализма» была в основном заслугой профессора Лайонела Роббинса (ныне он – лорд Роббинс). Он нашел весьма квалифицированного переводчика – бывшего студента Лондонской школы экономики Жака Кахане (1900–1969), который остался активным членом кружка академических ученых этого поколения, хотя сам сменил поле деятельности. После многих лет работы в одной из крупнейших зерноторговых фирм Кахане завершил карьеру, работая в Риме в Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН и в Вашингтоне во Всемирном Банке [11] . Последний раз я читал текст «Социализма» в форме машинописного перевода Кахане, а перечитал его только теперь, готовясь к написанию этого предисловия.
11
Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН (ФАО) – межправительственная международная организация, занимающаяся изучением продовольственной конъюнктуры в странах мира, разработкой рекомендаций по производству и сбыту сельхозпродукции, оказанием технической и продовольственной помощи развивающимся странам. Штаб-квартира ФАО находится в Риме. Всемирный банк – международная финансовая организация, созданная с целью организации финансовой и технической помощи развивающимся странам. Местонахождение банка – Вашингтон.
Все это побуждает к тому, чтобы поразмыслить о значимости некоторых аргументов Мизеса по прошествии столь долгого времени. Естественно, что значительная часть работы звучит сегодня не так оригинально или революционно, как в прежние годы. Во многих отношениях эта книга стала одним из «классических» сочинений, которую принимают как данность и в которой не ищут ничего нового и поучительного. Я должен признать, однако, что сам был поражен не только тем, сколь большая часть ее все еще актуальна для сегодняшних споров, но и тем, что многие аргументы, которые некогда я принимал лишь отчасти как односторонние и преувеличенные, оказались поразительно истинными. Я и до сих пор кое с чем не согласен, но не думаю, что сам Мизес был бы недоволен этим. Уж конечно, он был не из тех, кто рассчитывает на некритичное восприятие последователями своей аргументации и на этой основе – на прекращение какого-либо интеллектуального прогресса. Но в целом я обнаружил, что различие наших взглядов намного меньше, чем я ожидал.
Я, в частности, не согласен с утверждением Мизеса, которое изложено на с. 408 настоящего издания. У меня всегда возникали проблемы с этим основным философским утверждением, но только сейчас я в состоянии сформулировать природу этих проблем. Мизес утверждает в этом отрывке, что либерализм «рассматривает все виды общественного сотрудничества как эманацию разумно понимаемой пользы, когда всякая власть базируется на общественном мнении, а потому невозможны действия, способные помешать свободному принятию решений мыслящим человеком». Сегодня я полагаю, что неверна только первая часть этого утверждения. Крайний рационализм этого утверждения, которого Мизес как истинное дитя своего времени не мог избежать и с которым он, возможно, так и не расстался, теперь мне представляется совершенным заблуждением. Бесспорно, что рыночная экономика стала преобладающей формой не в силу разумного понимания ее выгод. Мне представляется, что основное в учении Мизеса – это демонстрация того, что мы приняли свободу не потому, что поняли, какие выгоды она могла бы принести; что мы не изобрели и, конечно же, не были достаточно умны, чтобы изобрести тот строй жизни, который начали слегка понимать только спустя долгое время после того, как увидели его действие. Человек сделал выбор его только в том смысле, что он научился отдавать предпочтение чему-то из уже существовавшего, а по мере того, как росло понимание, он смог и усовершенствовать условия своей деятельности.
К большой чести Мизеса, он смог в немалой степени освободиться от этой рационалистически-конструктивистской исходной посылки,
Есть и еще один момент, который требует осторожности от современного читателя. Полстолетия назад Мизес еще мог говорить о либерализме в смысле, который более или менее противоположен тому, что называется сегодня этим именем в США и все чаще в других местах. Он считал самого себя либералом в классическом смысле, как это было принято в XIX веке. Но прошло уже почти сорок лет с тех пор, как Йозеф Шумпетер был вынужден заявить, что в Соединенных Штатах враги свободы «сочли разумным присвоить себе это имя как высший, но совершенно незаслуженный комплимент» [12] .
12
Точная цитата Шумпетера выглядит так: «…в качестве высшего, пусть и непреднамеренного комплимента системе частного предпринимательства ее враги сочли разумным присвоить его название» (под «его» имеет в виду либерализм; Шумпетер Й. История экономического анализа. СПб.: Экономическая школа, 2001. С. 518).
В эпилоге, который был написан в Соединенных Штатах через 25 лет после первой публикации книги, Мизес демонстрирует свое понимание этого обстоятельства, комментируя неправильное использование термина «либерализм». Прошедшие с тех пор тридцать лет только подтвердили этот комментарий, так же как они подтвердили и последнюю часть первоначального текста – «Деструкционизм». Эти главы при первом чтении просто шокировали меня своим необычайным пессимизмом. При перечитывании я был потрясен скорее дальновидностью автора, чем его пессимизмом. На деле большинство современных читателей обнаружат, что «Социализм» гораздо актуальнее сейчас, чем в то время, когда впервые появился на английском языке, т. е. уже более сорока лет назад.
Предисловие ко второму английскому изданию
Сегодня мир расколот на два враждебных лагеря, сражающихся друг с другом с крайним неистовством, – на коммунистов и антикоммунистов. Мощная риторика обоих лагерей скрывает тот факт, что противники совершенно согласны между собой по вопросу о конечных целях экономической и социальной организации человечества. Оба стремятся к уничтожению частного предпринимательства и частной собственности на средства производства и к построению социализма. Оба хотят на место рыночной экономики поставить всесторонний правительственный контроль. Впредь решения отдельного человека – покупать или воздержаться от покупок – не смогут влиять на структуру производства, на количество и качество производимого. Все это будет определять единый правительственный план. «Отеческая» забота «государства благосостояния» [13] низведет всех до положения крепостных работников, которые обязаны, не задавая вопросов, повиноваться приказам планирующих органов.
13
Концепция «государства (всеобщего) благосостояния» получила широкое распространение в середине XX в. Ее активными сторонниками и пропагандистами выступали К. Боулдинг, А. Хансен (США), Дж. Коул, Дж. Стрейчи (Великобритания) и др. Они утверждали, что современное государство в развитых странах мира располагает возможностями ликвидации социальных противоречий и обеспечения всеобщего благосостояния населения. Тремя конституирующими моментами государства благосостояния, согласно этой концепции, являются регулирование частного предпринимательства, наличие развитой государственной собственности и законодательные социальные гарантии трудящихся.
Точно так же нет никаких существенных различий между намерениями самозваных «прогрессистов», с одной стороны, и итальянских фашистов и германских нацистов – с другой. Фашисты и нацисты не меньше стремились к всесторонней регламентации экономической деятельности, чем те правительства и партии, которые столь пламенно заявляли о своем антифашизме. Г-н Перон в Аргентине [14] пытается воплотить схему, которая в точности повторяет Новый курс и Справедливый курс [15] и которая, если ее вовремя не остановят, приведет со временем к полному социализму.
14
Хуан Доминго Перон (1895–1974) – генерал, президент Аргентины с 1946 по 1955 г. и с 1973 по 1974 г.; выдвинул доктрину «справедливого» надклассового государства; в практической политике следовал курсу на государственное регулирование заработной платы, внешнеэкономических отношений и некоторых других сфер хозяйственной жизни.
15
Новый курс (New Deal, более точный перевод – «Новая сделка», в советской историографии утвердился вариант «курс» как часть устойчивого выражения «политический курс») – совокупность мероприятий администрации президента Ф. Рузвельта в 1933–1938 гг., имевшая целью смягчить и преодолеть последствия кризиса 1929–1932 гг. посредством усиления государственного вмешательства в экономику. Сочетая меры по усилению государственного регулирования экономики (см. комм. 425 о NIRA, NRA и AAA) с реформами социального страхования и рынка труда (создание федеральной обязательной системы социального страхования, выведение профсоюзов из-под действия антимонопольного законодательства, законодательное установление минимальной оплаты труда и др.). На практике меры Нового курса оказали психологический эффект, но не решили задач, решение которых возлагалось на соответствующую политику. Некоторые законы были признаны антиконституционными и были отменены Верховным судом США. Справедливый курс (или, точнее, Справедливая сделка (Fair Deal)) – в широком смысле название политической линии Демократической партии США, состоявшей в продолжении политики Нового курса после окончания Второй мировой войны. В узком смысле – совокупность мероприятий, которые демократическая администрация собиралась проводить с конца 1940-х годов и о которых президент Трумэн сообщил 5 января 1949 г. в речи перед Конгрессом США. В состав предлагаемых мер входили: реформа здравоохранения (задуманная еще при Рузвельте, она была частично осуществлена президентом Линдоном Джонсоном и окончательно реализована президентом Обамой), принятие специального жилищного законодательства, увеличение масштабов и каналов государственного финансирования сельского хозяйства, создание федерального министерства социального обеспечения, реализация целой серии проектов общественных работ. «Справедливая сделка» как единая программа не получила поддержки ни у Конгресса, ни в обществе, что вынудило Демократическую партию, формально отказавшись от линии и единого лозунга «Справедливой сделки», на протяжении практически всей послевоенной истории и вплоть до нынешних дней разбивать ее на отдельные блоки и постоянно модифицировать элементы «Справедливой сделки» (в том числе смену названий), превращая их в меры, соответствующие новым обстоятельствам.