Социальная мысль, её идеи права

Атталь-Бушуева Анна

Утоляет смерти здесь – вопрос,

Нужно ли оправдывать – мечты,

Волей взглядов – мимики отважной,

Из твоей причины – обличать,

На любви – конечный мира праздник,

Истины, откуда не пришли —

Одинокие печали возле – тени,

Им деревья думают, что мы —

Отвечали слову формы – счастья,

Что стараясь уличать – миры,

На любви незыблемого – рока,

Ты кладёшь искусство слов – пророка,

Словно – одичание мечты,

Долгой

причти мысленного – срока,

От конца истории, досужей, как и ты.

Соединяя жалкую цепь

Тлетворен путь, имея глубину,

Внутри неё непостижимой правды,

На идентичном веке, встав на этот,

Расплывшийся маяк скупой игры.

Не значащим ты видел – цель системы,

Её обугленный приток – фигуры времени,

На лжи под косной мантией – раздора,

Ведь пришлый ветер – поворачивает день.

Осознаёт свою пародию – унылым,

Доснятым полем на актёрском теле,

В своей вине – ей птицами летели —

Замученные игры давней – тени.

Размытым – кажется и явная утопия,

Под благородный воздух мании – покоя,

Ей смысл соединяя – видит втрое —

Существование под жалостью – себя.

Твоя система на вмещённой – рамке,

Свободы мира понемногу – втоптанной,

На размышлении искусственного – горя,

Реальности – в осовремененной войне.

Нигде несовершенное богатство,

Добило мифом однорукой тверди —

Почёт из нового окна – своей утопии —

Такое же единство – не для всех.

Над флагом истребления, под ролью,

Считая вепрь осмысленного – счастья —

Твою свободу из гнилого – горя,

Ей кажется, что все сейчас – в одном.

На крайних точках завтра – поднимают —

Растраты – цепи идеальных зорей,

В гражданском праве умоляя – сдаться —

Идиллию работы в снах – ролей.

И каждый мнит под совестью – гадалки,

Что зло пустое, без своей огранки,

Бежит и ищет памятью – скабрёзно —

Другие уши на природной – лжи.

Но их не тешит и сложило – в цепи,

Закованное время между – нами,

Под цифровой печатью – освещая —

Свою беду на жалости – за всех.

Подозвать ли ночь на памяти?

Опустошая стиль истории – спросил,

На славе слепка формы – за тобой,

Что было бы теперь – в ночной тиши —

Спокойствием за маленькой – мечтой?

Не стал им чёрный радости – пустой —

Дозорный современник, встав как смерть,

Пришибленной на лицах – поводырь,

Лояльной

прозы за немую – смерть.

Откуда близкий подозвал – ценой —

Большое время из начала – сердца,

Невысказанной праву стиль – истории,

Заносчивого в играх той – оценки.

Поговорить ли в заданной – догадке,

Своей судьбы и нормы – долга ночью,

Раскрытой пользы мифа перед – точностью,

Искусственного счастья – нам вдали?

Не умереть и не обнять – его природу,

Устали в том торги – пенять ночами,

Опустошая листьев времени – на частной,

Пародии создавшейся слезы.

Несмелый век, он радует пока лишь,

Один – на человеческом сознании,

Оформленного мира чёрной – памяти,

Не искупая ролью слов – благих.

Не одинок твой клин на вбитом – пережитке,

Осознаёт внутри не вскормленный – остаток,

Своей последней жалости – пути обратно,

На собранное право стиля – времени.

Ужившись в этом нормы – человеческой,

Не стал ты болью и наверно – правдой,

Но мир цены ты видишь, как достаток —

Искусственного счастья в полночь – к ней.

Развилка смертной тени

Не человек ещё, не в этом слове,

Он утонул на собственной пощаде,

Размыл канву и право – обращая,

Погоду создаёт внутри – теней.

На гробовой утопии его – мечты —

Лежали противо цены – качаясь —

Могилы собственного сердца – достояния,

На что и шли обыденно, над ним.

Сложив минутный всплеск – исчадия морали,

Ты утонул притворной тенью – изумлённых,

Невиданных мелькающими днями —

Достатка мнения из личной головы.

Она лишь праву – говорящий утром —

Певец и лень обыденного – счастья,

Что всходит человеческое время,

На снах последних идеалов – к ней.

Не помнишь суть развилки, обгоняя —

Свою пустую голову – на догме,

Желания понять сей мир – словами,

Но слёзам открывая – путь гробов.

На вьючных оторопных днях – оставил —

Ты эти формы – чёрного наречия,

От смерти поголовного – вращая —

Свою нетленной робы – форму головы.

Она лишь говорит и мыслью – ищет —

Потусторонний облик славы – счастья,

Где между сотен тысяч роб – молчания —

Случаются внутри твои – извилистые речи.

На гробовой тоске из тесного – простоя,

Ты жил ещё за этим сном – предтечи,

Уже успел понять моральной – встречи —

Желанный день внутри тени – пустой.