Социальная психология и история

Поршнев Борис Федорович

В общем круг явлений подражания в жизни людей невероятно широк. Мы просто обычно не фиксируем на этом внимания. Во всяком обыденном общении и под его воздействием в личной и домашней жизни проявляется подражание. Устройство быта в огромной степени подражательно: еда, одежда, жилище, утварь воспроизводят пример. Манеры, повадки люди, не замечая, перенимают ДРУГ У друга, кстати, особенно интенсивно — дети, наиболее ослаблено — старики. Обучение и воспитание тоже в какой-то мере опираются на подражание: повторение за учителем, подражание другим ученикам, подражание положительным примерам. Овладение родным или иностранным языком — подражание. Овладение мастерством, искусством, спортом, трудовым навыком базируется

всегда прежде всего на имитационном механизме — на “показе”. Подражание включено и во многие явления трудовой и общественной жизни.

Словесное же заражение, т.е. внушение, основано на более сложном психическом механизме.

Поэтому естественно, что социальная психология в этом своем подразделе сосредоточивает главное внимание не на внесловесных или внезнаковых видах заражения, хотя они и наблюдаются и играют свою роль, будучи подчас неосознанны, подчас преломлены через призму сознания и убеждения, а на словесном заражении — внушении.

Суть внушения состоит в том, что если налицо полное и безоговорочное доверие, иначе говоря — абсолютное “мы”, то человеческие слова у слушающего вызывают с полной необходимостью те самые представления, образы и ощущения, какие имеет в виду говорящий; а полная ясность и безоговорочность этих вызванных представлений с той же необходимостью требует действий, как будто эти представления были получены прямым наблюдением и познанием, а не посредством другого лица.

Всякий говорящий внушает, хотя далеко не всякое словесное внушение приемлется как таковое, ибо в подавляющем большинстве случаев налицо и встречная психическая активность, т.е. критическое отношение к словам, сопоставление их с чем-то еще.

Таким образом, внушение в широком смысле — это не то, что обычно в просторечии понимают под этим словом. Обычно думают, что речь идет о чем-то, относящемся только к области медицины, и притом еще смешивают внушение с гипнозом. Между тем медицинское внушение (под гипнозом или внегипнотическое) представляет собой лишь очень специальный частный случай. Да и в медицине различают три вида, или формы, внушения: 1) в гипнотическом сне; 2) в естественном сне; 3) в бодрствующем состоянии. Именно третий вид далеко выходит за сферу одной только медицины и непосредственно касается области социальной психологии. Что касается первых двух, то они могут быть учтены здесь только в том отношении, что протекают в искусственной обстановке отключения почти всякого критического отношения к слышимым словам. Это можно было бы обозначить, как особую физиологическую обстановку, воспроизводящую отношение полного или почти полного доверия между людьми. В этой ситуации внушающая сила слова выступает в своем чистом виде. Но в общем социальная психология не занимается первыми двумя видами внушения и, напротив, уделяет самое серьезное внимание третьему — внушению в бодрствующем состоянии.

Подчас выделяют еще одну форму внушения, а именно — самовнушение, т.е. внушение, направленное на самого себя. Действительно, в психологии личности констатируются самоободрение, самоприказ, самовозбуждение, как и обратно — запрещение себе каких-либо действий или эмоций с помощью либо молчаливого проговарива-ния про себя, либо произносимых вслух слов. Это явление возвращает нас к тому, о чем говорилось в предыдущем разделе: речь, как внешнее средство общения между людьми, может превращаться в так называемую внутреннюю речь. Следовательно, и этот случай подтверждает общее положение о неодолимо внушающей силе слова при условии, если отключено противодействие, иначе говоря, недоверие.

Внушение в широком смысле поистине универсально в человеческих психических отношениях. Оно тождественно пониманию смысла слов и речи: всякое слово, произнесенное на “знакомом” языке, это такое слово, которое неотвратимо вызывает определенное

представление. Отчетливое представление становится мотивом действия, и чем оно отчетливее, тем неудержимее воля совершить это действие. Понятое слово или внушенное представление — это одно и то же. Следовательно, можно сказать, что всякая речь, обращенная к другому или другим, есть внушение, хотя сплошь и рядом, начиная с детского возраста, и наталкивающееся на отрицательную реакцию.

Невнушаемость — тождественна недоверию. В остальном отказ подчиняться речи как внушению может иметь место лишь в трех случаях: 1) иноязычие (отсутствие связи фонетического состава речи с представлениями); 2) нарушение внушающим грамматики и тем самым смысловой связи, логики; 3) парадоксальная, в частности негативная, реакция при патологических нервно-функциональных состояниях, неврозах. Во всех же прочих случаях речевое воздействие является неодолимым или, как говорят, “роковым”, если только не парализовано недоверием — психическим актом отказа.

Иными словами, неодолимое понимание и выполнение являются как бы канвой, а всякие отказ от понимания, несогласие, невыполнение — вторичным явлением, сложным психическим узором на этой простой исходной канве.

Мы затрагиваем лишь самые общие контуры. От них социальная психология может двигаться к разработке конкретных ситуаций. В том числе подлежит исследованию различие между внушением индивида коллективу, коллектива — индивиду, коллектива — коллективу, индивида — индивиду в рамках коллектива.

В целом же внушение — один из самых действенных, практически важных разделов социальной психологии. Некритическая внушаемость может быть подмечена у всех без исключения людей, но в очень разной степени: у детей много более, чем у взрослых; у людей утомленных и истощенных сильнее, чем при хорошем самочувствии; при сниженном тонусе коры мозга, при страхе, растерянности, неуверенности сильнее, чем в спокойном, бодром состоянии. Но все же обобщение всего наличного материала позволяет сказать, что главный фактор — это авторитет внушающего в глазах внушаемого. Он складывается из двух сторон: уверенности внушающего в успехе своего воздействия и готовности внушаемого поддаться воздействию, т.е. его доверию и отсутствию каких-либо настораживающих “но”.

На практике настороженность, та или иная доза недоверия почти всегда налицо. И в социальной жизни огромную роль играет обход сопротивления внушаемого посредством снятия его сомнений, посредством убеждения и разъяснения. Иначе говоря, внушение в той или иной пропорции соединено с убеждением, разъяснением. Чем глубже расхождение между внушаемым представлением и действием, с одной стороны, и убеждением внушаемого лица — с другой, тем сильнее сопротивление и защитная реакция последнего. Следовательно, тем неопровержимее должны быть доказательства, тем выше должен быть авторитет внушающего, вера в него, признание его “своим”. Очень велик диапазон от логической неопровержимости доказательств до подчас тонких психологических нюансов, которыми, скажем, оратор может создать ощущение общности и личного доверия с аудиторией. Но оба полюса важны и для теории и для практики социальной психологии.

Возьмем в качестве иллюстрации воспоминания кинорежиссера М.Ромма о слышанном им в 1920 г. выступлении В.И. Ленина на митинге одного деморализованного, голодного, разутого и раздетого полка. Со сцены кинотеатра, где происходил митинг, выступавший первым комиссар тщетно отбивался от далеко не дружелюбных выкриков солдатни. Неожиданно из задней двери на сцену вышел Ленин. И вот он сумел использовать как раз отсутствие контакта между комиссаром и слушателями.

“Ленин, по-видимому, сразу почувствовал сложную обстановку и оценил аудиторию. Он подошел к самому краю сцены. Зал затих. Выступавший сказал: