Социально-политическая борьба в Русском государстве в начале XVII века
Шрифт:
Московские переговоры завершились 1 марта 1602 г. подписанием договора о 20-летнем перемирии.
Русское правительство не добилось благоприятного для себя решения балтийского вопроса. Но его дипломатические усилия все же принесли свои плоды. На всех границах государства царил мир. Система договоров с соседями, казалось бы, надежно обеспечила России длительную мирную передышку. Однако мирная система, воздвигнутая Годуновым, вскоре обнаружила свою непрочность.
Глава 7
Самозванческая интрига
Самозванство сыграло заметную роль в русской истории XVII–XVIII вв. Начало
По преданию, первым самозванцем был мелкий галичский сын боярский Юрий Отрепьев. Первым, кто попытался критически переосмыслить историческое предание, был Н. И. Костомаров. [1]Однако и после Н. И. Костомарова традиционная версия не потеряла своих защитников. Самым ревностным из них стал ученый иезуит П. О. Пирлинг. [2]
Крупнейший знаток Смутного времени С. Ф. Платонов считал, что вопрос о личности Лжедмитрия I не поддается решению. Нельзя считать, что самозванец был Отрепьев, но нельзя также утверждать, что Отрепьев им не мог быть: истина от нас пока скрыта. [3]
Столь же осторожной была точка зрения В. О. Ключевского. Как отметил этот историк, личность неведомого самозванца доселе остается загадочной, несмотря на все усилия ученых разгадать ее; трудно сказать, был ли то Отрепьев или кто другой, что, впрочем, менее вероятно. [4]Анализируя ход Смуты, В. О. Ключевский с полным основанием отметил, что важна была не личность самозванца, а роль, им сыгранная, ибо надо выяснить прежде всего исторические условия, которые сообщили самозванческой интриге страшную разрушительную силу. [5]
В советской историографии впервые было установлено, что самозванство в России явилось порождением острой социальной и политической борьбы в эпоху крестьянских войн в XVII–XVIII вв. Отвергнув представление М. Н. Покровского о Лжедмитрии I как крестьянском царе, И. И. Смирнов утверждал, что выступления низов в пользу доброго «царя Дмитрия» служили выражением «царистской» идеологии угнетенных масс, выступавших против феодального гнета. [6]Будучи неспособными сформулировать программу нового политического устройства, выходящую за рамки традиционного монархического строя, угнетенные добивались свержения плохого царя и замены его добрым царем, способным защитить народ от притеснений «лихих бояр» и социальной несправедливости. [7]Лозунг «хорошего царя», по мнению И. И. Смирнова, представлял собой своеобразную крестьянскую утопию. [8]
Как отметил В. И. Корецкий, самозванец был вынесен на московский престол волной крестьянского движения. [9]
К. В. Чистов рассматривал самозванство в России как «проявление определенных качеств социальной психологии народных масс, ожидавших прихода «избавителя», как одну «из специфических и устойчивых форм антифеодального движения» в России XVII в.». [10]Закрепощение крестьян и резкое ухудшение их положения в конце XVI в., резкие формы борьбы Ивана Грозного с боярством, политика церкви, окружившей престол ореолом святости, — вот некоторые факторы, благоприятствовавшие широкому распространению в народе легенды о возвращении царя-избавителя. [11]«В
Иван Грозный пролил немало крови своих подданных. Он навлек на свою голову проклятие знати. Но ни казни, ни поражение в Ливонской войне не могли уничтожить популярность, приобретенную им в годы «казанского взятия». В фольклоре Иван IV остался грозным, но справедливым царем. В глазах народа Иван IV был не только представителем старой законной династии Ивана Калиты, но и последним царем, при котором масса народа — феодально зависимые крестьяне не утратили традиционной «воли» — права выхода в Юрьев день. Популярности Грозного способствовало и то, что он публично казнил «изменных» бояр, всенародно объявлял их вины и обращался к толпе за одобрением. [13]Иван IV примерно наказывал приказных правителей и судей, обличенных во взятках и мошенничестве.
Бедствия, обрушившиеся на страну при Годунове в начале XVII в., придали особую устойчивость воспоминаниям о благоденствии России при «хорошем» царе Иване Васильевиче. Чем мрачнее становилось время, чем меньше оставалось места для надежд, тем пышнее расцветали всевозможные утопии.
Борис Годунов пытался играть роль царя-«избавителя», предприняв попытку оказать широкую помощь голодающему народу и временно возобновив Юрьев день. Но его попытка завершилась полной неудачей, что и подготовило почву для торжества самозванца.
Выбор имени «доброго» царя был до известной степени случайным. Царевич Дмитрий унаследовал от отца его жестокость. Его дикие забавы приводили в смущение современников. Он приказывал товарищам игр лепить снежные фигуры и называл их именами первых бояр в государстве, а затем рубил им головы или четвертовал. [14]Дворянские писатели осуждали подобные «детские глумления». Однако в народе жестокость по отношению к лихим боярам воспринималась совсем иначе. Дмитрий обещал стать таким же хорошим царем, как и его отец.
Когда отношения между царским двором в Москве и удельным двором в Угличе окончательно испортились, Борис Годунов запретил упоминать имя Дмитрия в молитвах о здравии членов царской семьи на том основании, что царевич был рожден в шестом браке, а значит, был, по тогдашним представлениям, незаконнорожденным. [15]
В силу глубоко укоренившихся суеверий люди XVI в. считали, что больные эпилепсией («черным недугом») одержимы нечистой силой. Царевич Дмитрий страдал жестокой эпилепсией. Но даже это обстоятельство не помешало развитию легенды о добром царевиче.
Смерть Дмитрия вызвала многочисленные толки в народе. Но в Москве правил законный царь, и династический вопрос никого не занимал. О царевиче забыли очень скоро. Положение переменилось, едва умер царь Федор. В провинции прошел слух, что младший сын Грозного жив и вот-вот воцарится на Москве. Позже кто-то пустил молву, что появившийся «Дмитрий» — это самозванец, которого Борис на всякий случай держит при себе. По случаю тяжелой болезни Годунова в 1600 г. династический вопрос вновь приобрел остроту. На этот раз слухи о появлении царевича Дмитрия захлестнули всю страну. [16]