Соддит
Шрифт:
— Отдай мне Штучку! — крикнул Клак. — Немедленно! Иначе ты умрешь!
Бинго сунул руку в карман и вытащил Лающий камень. Тот засиял в лучах заката. Гоблиндюки в передних рядах воскликнули: «О-о-о!!!» и отступили на шаг. Внезапно соддит понял, что они не знали, как выглядит Штучка. Да и откуда им было это знать? Магическое устройство никогда не принадлежало их кланам. Шарон выковал его в горниле Немой горы, а затем оно каким-то образом попало к Соллуму.
— Вот! — поднимая над головой драгоценную гемму, крикнул он. — Вот она, Штучка!
— Вав! — отозвался Лающий камень.
Бинго бросил гемму
— Штучка! — рявкнул он, держа алмаз над головой. — Отныне Штучка наша!
Среди гоблиндюков началось ужасное и омерзительное веселье.
— Теперь ничто не устоит против нас! — кричал Клак. — Весь мир падет перед нашими армиями!
Их веселье стало еще более ужасным и омерзительным.
А Бинго продолжал искать подходящий вариант. Это был его последний и единственный шанс. «Рано или поздно Клак поймет, что я обманул его, — думал соддит. — Он убьет нас со звериной жестокостью. Что если я произнесу: „Все гоблиндюки любят войну“? Нет, тогда ее разлюбят только некоторые из них. Лучше не использовать слово „все“. Пусть будет: „Гоблиндюки любят войну“. Хм! Причем тут „любовь“? Во что превратится это слово? Штучка может изъять любовь к войне из сердец чудовищ и заменить ее профессиональным бесстрастным отношением. Или она переиначит слово „войну“, и тогда гоблиндюки полюбят не батальные сражения, а обычные убийства и грабежи. Слишком все неоднозначно». В душе он знал, что фраза никуда не годилась. Ее нельзя было произносить через Штучку.
Бинго сжал устройство в ладони. Оно жгло руку и выскальзывало из его пальцев. Соддит понимал, что Штучка стремилась к Клаку. Она горела от нетерпения. Она хотела попасть к гоблиндюкам, чтобы те использовали ее по первоначальному назначению — для зла! В последнее время Бинго заставлял ее совершать добрые поступки. Для нее это было неприемлемым. Он чувствовал, как его усталость вращалась в голове, словно смерч песчаной бури. Ему хотелось лечь на землю и заснуть. Он не мог придумать нужную фразу.
Однако нужно было действовать. Как и в случае других гениальных поступков, совершенных в его жизни, Бинго принял решение неосознанно — сам того не понимая. Он и моргнуть не успел, как его рука со Штучкой, зажатой в пальцах, поднялась ко рту. Краем глаза соддит увидел лицо Элсквара, перекошенное от страха и тревоги. Похоже, эльф понял, что Бинго собирался использовать магию. Любая ошибка означала ужасную беду.
Что же сказать? Как выразить свои мысли? Вдохновение отказало ему в самый важный и критический момент.
— Война... — произнес Бинго, и слово прошло через Штучку.
Его сердце остановилось. Затем застучало снова. Он сделал глубокий вздох. Что изменилось?
Ничего не изменилось. Он стоял на том же месте. Его несколько уцелевших и безоружных товарищей стояли в кольце свирепых гоблиндюков. Тысячи урюк-мурюкских стрел по-прежнему были нацелены в них. Клак все еще держал над головой сверкающую гемму. Его армия визжала и вопила в триумфе победы. Их ужасные крики напоминали грохот грома.
— Что вы сказали? — шепотом спросил Элсквар. — Какие слова вы произнесли через Штучку?
— Мне кажется, она сломалась, — ответил Бинго.
Внезапно у него появилась надежда, что он каким-то
— Я произнес одно слово, но ничего не случилось.
— Какое слово... — начал говорить Элсквар, но его голос затих.
Грохот усилился. Бинго понял, что звук исходил не от орды гоблиндюков, а откуда-то из-под земли. Клак, все еще державший в руке драгоценную гемму, с испугом посмотрел на гору. Выражение радости на его лице сменилось ужасом. Бинго тоже повернулся и взглянул на отвесный склон.
С того места, где они стояли, можно было видеть только плато, на котором гномы, Гэндеф и Бинго останавливались днем раньше. Над ним и чуть левее клубился черный дым.
— Это просто дымоход, — с усмешкой знатока сказал соддит.
Внезапно гора извергла огонь. Огромный ярко-красный протуберанец вырвался из скал прямо в небо. Кипящая лава огромной волной потекла с вершины, перекатываясь от выступа к выступу, собираясь в сгустки, похожие на кипы свернутой одежды, сжигая кусты и по мере продвижения озаряясь бесчисленными вспышками. Вторая огненная река вытекала с другой стороны горы. Расплавленная магма слетала с карниза, словно водопад, и двумя широкими дугами растекалась к северу и западу. Бинго видел, что над южным склоном тоже взлетали плевки лавы. Они изгибались в воздухе крючками и подковами и опускались вниз, разбрасывая огненные комья.
— Вот теперь нам точно конец! — констатировал Элсквар.
Во всяком случае так казалось, потому что малиново-красная магма мчалась на них с ужасающей неизбежностью. Крики триумфа в армии противника сменились на невнятные проклятия и вопли ужаса. Лучники бросили оружие и побежали вниз по склону. Им мешали воины, стоявшие за их спинами. Король Клак открыл рот, чтобы дать какой-то приказ, но не успел ничего сказать, поскольку глыба раскаленной лавы размером с целый дом упала на него и стоявших рядом телохранителей. Разбросав веер искр, она смела сгоревшие останки и понесла их вниз по холму. Бинго и Торри пригнулись и съежились. Эльфы и люди накрыли лица одеждой. В тот же миг поток жидкой магмы пронесся мимо них и поглотил ряды гоблиндюков, которые располагались ниже по склону. Раскаленные камни взрывались в воздухе, но ни один осколок, ни один фрагмент лавы не попадал в малочисленных бойцов четырех союзных армий. Еще одна волна лавы устремилась в воздух и, пролетев над ними по дуге, опустилась ниже в центре орды.
Бинго оглянулся и увидел, что поток расплавленных скал двинулся прямо на них. Воздух был таким горячим, что, казалось, дрожал от страха. Дым и пепел превратили небо в клубящуюся тьму.
— Похоже, вы были правы, лорд, — сказал он Элсквару. — Эта волна лавы сожжет сейчас нас.
Однако ничего подобного не случилось. Огромная река из огня и расплавленных скал накатилась на гигантский валун и разделилась на части, обогнув с двух сторон то место, где стояли воины объединенной армии. Свирепые потоки магмы, стекавшие слева и справа от Бинго, слизывали гоблиндюков своими красными и невыносимо жаркими языками. В течение долгих минут горящая лава изливалась вниз и проедала широкие полосы в убегавшей орде.