Содержанка никуда не денется
Шрифт:
– Судимость?! – вскричала Хейзл.
– Не разыгрывайте такое удивление, – отрезал Селлерс. – Мошенничество на доверии и пособничество. Отбывал срок в двух федеральных тюрьмах. В настоящее время выпущен на поруки, и мы можем забрать его в любой момент, когда пожелаем.
Я пока не могу доказать, что Стэндли – сообщник Герберта Баксли, но они одновременно сидели в Левенворте, так что отлично знакомы друг с другом. Стало быть, Стэндли с Гербертом Баксли спелись и разработали план, каким образом вынуть из
Зазвонил телефон.
Сержант на секунду насупился, потом сказал:
– Я отвечу, избавлю вас от хлопот. Это, может быть, мне.
Он подошел к телефону, снял трубку, осторожно буркнул:
– Алло, – несколько успокоился и продолжал: – Угу, говорите… давайте.
Чей-то голос почти минуту издавал в трубке звуки. Селлерс сперва недоверчиво хмурился, затем дотянулся правой рукой до сигары и вытащил ее изо рта, словно это помогало ему лучше слышать. Затем переспросил:
– Вы уверены? Повторите-ка еще раз.
Пристроил сигару на телефонном аппарате, выудил из кармана записную книжку и стал делать заметки.
– Еще разок, – попросил он. – Мне нужны имена.
Наконец он изрек:
– О’кей. У меня тут Лэм и Даунер. Я их привезу. Обождите, пока я приеду. Не информируйте прессу. Я хочу сам этим заняться.
Селлерс положил трубку, потом вдруг быстрым движением руки выхватил пистолет, наставил его на меня и скомандовал:
– Встать!
В глазах его было нечто, чего я до сих пор никогда не видел.
Я поднялся.
– Кругом!
Я повернулся кругом.
– К стене!
Я пошел к стене.
– Стоять лицом к стене, в трех футах! Ноги раздвинь, нагнись, ладонями упрись в стену!
Я выполнял распоряжения.
– Станьте к стене вон туда, – бросил сержант Хейзл Даунер.
– Не собираюсь делать ничего подобного, – отказалась она.
– Ладно! – рявкнул Селлерс. – Вы женщина. Я не могу применять к вам насилие, но предупреждаю, дело серьезное. Если кто-то из вас сделает неверное движение, распрощается с жизнью.
Он двинулся к дивану.
Я старался разглядеть, что происходит, но, подняв руки, видел только какую-то мельтешню. Заметил, как вздернулась юбка, обнажилась нога, взбрыкнул высокий каблук, услышал металлический щелчок, женский крик, а потом голос Хейзл Даунер:
– Ах вы… скотина! Вы посмели надеть на меня наручники!
– Совершенная истина, черт побери, я посмел надеть на вас наручники, – подтвердил Селлерс. – Попробуйте только еще раз пнуть каблуком, и я оглоушу вас по башке дубинкой. Может, я и не могу вас обыскивать, но уверен, будь я проклят, что обломаю вам зубы.
Он подошел ко мне, сунул ногу между моими расставленными ногами. Руки его пробежали по мне, ловко и быстро обыскивая.
– Руки держи на стене, Лэм, –
Ладони шарили, ощупывая каждый дюйм моей одежды.
– Ладно, – признал он, – чистый. Теперь встань туда и вытащи все из карманов. Выкладывай вон на тот стол.
Я сделал, что было сказано.
– Все, – настаивал Селлерс, – деньги, ключи – все.
Я вывалил все на стол.
– Выверни карманы.
Я последовал указанию. Раздался стук в дверь.
Селлерс отскочил назад, прижался к стене, направил на дверь пистолет и произнес:
– Входите.
Дверь открылась. Вошедший в квартиру с любезной улыбкой мужчина лет сорока шарахнулся к вешалке, разглядев нацеленный на него пистолет Фрэнка Селлерса, меня, стоявшего с вывернутыми наружу карманами, и Хейзл Даунер, сидевшую на диване со скованными за спиной наручниками руками.
– Что за дьявольщина! – воскликнул он.
– Полиция, – провозгласил Фрэнк Селлерс. – Кто вы такой?
– Мэдисон Эшби, – представился он, – адвокат.
– Ее адвокат? – уточнил Селлерс.
– Да.
– Адвокат ей, безусловно, понадобится, – заметил сержант, а через секунду добавил: – И весьма.
– Мэдди, – взмолилась Хейзл, – прошу вас, заставьте этого кретина снять с меня эти штуки, а потом выясните, в чем дело.
Сержант легонько взмахнул пистолетом.
– Сядьте, – сказал он Эшби. Затем кивнул мне: – Садись, Лэм. Только руки держи на виду.
Сам Селлерс остался стоять, не опуская пистолета.
– Могу я узнать, что происходит? – поинтересовался Эшби.
Селлерс проигнорировал вопрос, повернувшись ко мне.
– Ты, значит, катался в Сан-Франциско, малыш, – проговорил он. – И забрал чемодан.
– Это что, преступление? – спросил я.
– Убийство – преступление.
– О чем это вы толкуете?
– В данный момент, – продолжал он, – я веду речь о мужчине по имени Стэндли Даунер, убитом в отеле «Калтония» в Сан-Франциско. Посреди номера на полу стоял твой чемодан, открытый, а одежда и барахло, которые в нем были напиханы, валялись разбросанные по всей комнате и располосованные ко всем чертям в клочья.
Селлерс прочел в моих глазах ошеломленное изумление.
– Давай, – разрешил он, – продолжай представление. Ты хитрый маленький поганец и чертовски хороший артист. Здорово ты это все провернул. Ты…
Он умолк, так как вопль Хейзл, резкий и истерический, кинжалом распорол тишину.
Селлерс повернулся к ней.
– Так-так, – пробурчал он. – И это хороший спектакль. И момент вы для него выбрали самый удачный, как раз чтобы выиграть время и смекнуть, что предпринять. Как раз чтобы избавить Дональда от необходимости отвечать на вопрос и предоставить ему минуту на размышление.