Содержанка
Шрифт:
Лида промчалась по дорожке последний отрезок пути. Сердце ее уже выпрыгивало из груди. Все вокруг было настолько ярким, что ей пришлось щуриться от солнца. По обе стороны расстилались нетронутые газоны, укрытые кружевным снежным покровом. Рваные края указывали границы между тропинками, как будто черная земля, точно заспанный крот, выглядывала из-под белого одеяла, чтобы проверить температуру воздуха. Лида ускорила шаги. Чана она не видела.
В парк она вошла со стороны Крымского моста, но Чан Аньло вполне мог прийти с другой стороны. Она осмотрелась, надеясь увидеть его фигуру. Несколько лет назад на этом месте была огромная свалка старого железа, где по ночам бродили собиратели мусора и жили стаи бродячих собак. Потом землю расчистили и разровняли.
Никаких признаков культуры здесь, правда, заметно не было, но горожане действительно приходили сюда отдохнуть. Проглянувшее солнышко выманило людей на свежий морозный воздух, они прогуливались по парку, вокруг, как котята, резвились дети, вырвавшиеся из четырех стен. Атлетического сложения мужчина гонял мяч с пятью мальчишками в пионерских галстуках, ярко горящих, как снегири на снегу. Такая обычная картина, отец, играющий с детьми, вызвала у Лиды острый приступ зависти, и она тут же разозлилась на себя за это.
Шагая через парк, мимо электрических ламп-ландышей, она теряла уверенность с каждым шагом. Все было не так. Этот парк был совсем не тем местом, каким оно представлялось ей, когда она назначала здесь встречу. Она уже готова была проклинать себя за собственное невежество. Она думала, здесь будут деревья и густые кусты, в которых двое людей могут укрыться от посторонних глаз. Но Центральный парк культуры был еще совсем новым, с широкими пустыми газонами и клумбами, скрытыми под снегом, и недавно высаженными деревьями ростом не выше ее самой. Очень быстро Лиде стало понятно, что Чан Аньло здесь нет.
Эта мысль впилась ей в мозг ледяным клинком. Она закрыла глаза, почувствовав на веках прикосновение теплых пальцев солнца.
Где ты, любимый мой?
Она глубоко вздохнула, отпуская мысли, и, когда что-то развязалось у нее в голове, поняла, что до сих пор искала не то, что нужно. Медленно она пошла в обратном направлении, на этот раз глядя не на отдыхающих москвичей, а на землю. Дойдя до того места, где вошла в парк, она увидела знак. Лида улыбнулась и почувствовала, как легкий ветерок всколыхнул ее волосы. Это была небольшая кучка камней, маленькая, почти незаметная. Но Лида поняла, что это. Поняла мгновенно, без колебаний. Когда в Китае им с Чаном пришлось разлучиться, они оставляли друг другу послания в месте, которое называлось бухта Ящерицы. Они прятали записки в маленьком кувшине, который оставляли под небольшой пирамидкой из камней. Это, поняла она, была ее новая бухта Ящерицы.
Она присела и порылась в камнях. Крошечная пирамидка была сложена на углу одной из клумб, где земля была не так сильно спрессована ледяной кожей. Она быстро расступилась, и пальцы Лиды нащупали небольшой сложенный кусочек кожи. Внутри лежал лист бумаги. Аккуратным почерком черными чернилами на нем было написано: «В конце улицы Семенова». Четыре слова, которые перевернули ее мир.
Она быстро оглянулась, но вокруг ничего не изменилось. Молодая женщина едет на велосипеде, престарелая пара бросает крошки, точно конфетти, стайке птиц, которые поблескивают своими смоляными крыльями на солнце. Лида снова сложила камни в пирамидку, поднялась, вытерла пальцы о пальто и, сжав записку в кулаке, сунула руку поглубже в карман. Девушка неторопливо направилась по дорожке, но ноги отказывались ее слушаться, они двигались все быстрее и быстрее, набирали скорость, шагали шире и, прежде чем она успела остановить их, перешли на бег.
Улица Семенова находилась недалеко от реки в южной части города и была совершенно неотличима по виду от тех бесчисленных сельских улиц, на которые Лида насмотрелась из окон поездов за время своего путешествия по России. Простые дома, одноэтажные деревянные постройки, покосившиеся в разные стороны под латаными, заросшими мхом крышами.
Дорога здесь была не более чем полосой грязи, сплошь покрытой рытвинами и ямами, но сегодня она была запружена людьми. Уличный базар заполнил почти всю улицу
— Яблочки! Хорошие, чистые яблочки!
— Нет.
Какая-то женщина сунула ей под нос сморщившееся желтое яблоко. Лида посмотрела на него с жадностью, потому что в тот день съела только ложку каши, которую утром сварила для мальчика. Торговка в платке выглядела истощенной и уставшей, впрочем, здесь все так выглядели. Такая здесь была жизнь. В двух плетеных корзинках были яблоки и орехи, обе были накрыты шерстяными платками. Сверху, для того чтобы привлечь взгляд покупателя, были выложены образцы покрасивее.
Не удержавшись, Лида схватила два яблока, выудила из пригоршни монеток у себя в кармане десять копеек и сунула их торговке. После этого поспешила дальше, к концу улицы. За ней начинался поросший кустами пустырь на излучине Москвы-реки. Похоже было, что по весне он, скорее всего, превращается в болото, очевидно, поэтому участок и не был застроен. Сейчас земля здесь была твердой, как железо, и из поблескивающего снега, как пальцы, торчали коричневые острые листья осоки.
Лида вышла на пустырь. Неожиданно она увидела в стороне круглый грязный белый цирковой шатер. Вывешенные вдоль его верхнего края флажки вяло шевелились на ветру. Чуть ниже, ближе к реке, стояла рощица молодых берез и ольхи, окруженная густыми зарослями кустарника. Даже зимой растения представляли собой плотный экран. Чан Аньло девушка не видела. Пока что. Но она была уверена в том, что он там, точно так же, как была уверена в том, что следующий ее выдох, как и все предыдущие, сгустится передней в белое облачко. Тропинок здесь не было, поэтому она двинулась напрямик, через снег и мерзлую болотную траву, захрустевшую под ногами, к березам. Голые ветки торчали, как бледные паучьи лапы, вытянутые в лазурное небо. Лида почувствовала внутреннюю дрожь. Что, если он изменился? Что, если от былого Чан Аньло ничего не осталось? Что, если на этот раз он окажется слишком далек от нее и она не сумеет дотянуться до него? Во рту появился медный привкус. И все же она не смогла сдержать широкую улыбку и жаркий румянец, который расползся по ее щекам, несмотря на холод.
Наконец она вошла в рощицу. Здесь было значительно холоднее, но она почувствовала, что все ее тело загорается огнем. Расстегивая пальто, она обвела глазами заросли, но единственным живым существом, которое она увидела, была галка, дергавшая серой головой вверх-вниз, рассматривая ее. Лида стала углубляться в заросли, направляясь в самый глухой их закуток, где спрятаться от посторонних глаз было проще всего. Через каждые несколько шагов она останавливалась и внимательно прислушивалась, но до ее ушей долетали лишь отдаленный шепот воды да шуршание ветра в ветках.
И вдруг он возник перед ней. Высокий и стройный, как пятнистый ствол березы. Он смотрел на нее. Та же напряженная неподвижность. Ни звука шагов, ни треска кустов ее слух не уловил, зато теперь она слышала его дыхание, видела, как оно слетает с его губ туманом. Дышал он так же часто, как она.
— Лида, — прошептал он.
Она ничего не сказала. Она смотрела на его лицо, на полные губы, прекрасные миндалевидные глаза. На длинную сильную шею и шелковистые черные волосы, зачесанные со лба наверх. Лида вмиг лишилась всех заготовленных слов. Девушка протянула руку. Что, если он — призрак? Ну как все это — всего лишь очередной сон, один из тех, что дразнят и мучают ее каждую ночь? Может быть, она сейчас спит в своей кровати, а за занавеской, как бегемот, зевает Попков?