София - венецианская наложница

Чемберлен Энн

Есмихан торжественно развязала повязки сначала на одной руке, потом на другой. Золотые монеты выпали из ладони Сафи на ее колени.

— Держи их, — сказала Нур Бану. — Они твои.

Это были первые монеты, которые действительно были ее собственностью — первые в ее жизни. Сафи сжала их так крепко, как только могла, хотя руки не слушались ее. Эти монеты были для нее чем-то большим. Если это рабство, то этот институт слишком уж опорочили.

Она забыла эти приятные мысли, как только со страхом приблизилась к потоку воды. Хна стекала вниз ручейками с ее рук и ног. Ее руки теперь были свободны, но на них выступили вены и они казались руками старухи.

Однако, внимательно их осмотрев, Сафи увидела, что рисунок был не темным, а, наоборот, прекрасного, теплого ярко-оранжевого цвета, как зрелый сочный фрукт. Цветные точки складывались в изображения тюльпанов и другие замысловатые рисунки, а ногти были изящно накрашены. Все вокруг смотрели на Сафи с восхищением. Когда она пошевелила рукой, то увидела, как нарисованная бабочка замахала крыльями. До этого ее руки были просто частью ее тела, которые можно было показывать даже на базаре. Но хна превратила их в нечто волшебное и удивительное.

Девушки, которые ее мыли, старались не дотрагиваться до ее ног и рук. Но это не имело значения, потому что краска останется яркой в течение недели или даже больше. Все же остальные части ее тела были выскоблены так жестко, что она даже боялась, что останется без кожи. Однако кожа осталась невредимой и, когда девушки закончили, даже стала очень мягкой и нежной, как у ребенка, и приобрела нежно-розовый цвет.

Затем с этой нежной кожи был удален каждый волосок. Пара женщин, мастериц в этом деле, приготовляли специальный ароматный состав для невест, с помощью которого с их тела удаляли волоски. Состав был изготовлен из двух частей сахара и одной части лимона, который варили, пока сахар не закристаллизовывался, а потом наносили на определенные части тела. После того как состав застывал, его убирали с тела резкими быстрыми движениями. Руки Сафи, ее ноги и также лобок были теперь гладкими, как у пятилетней девочки.

Затем коже следовало дать отдохнуть. Это делалось при помощи масла и рисовой муки, смешанных с медом и ароматными специями. В жаре паровых ванн Сафи начала чувствовать себя, как пирожок, который выпекали для праздника.

Следующая ванна должна была придать коже аромат и нежность. Пока все это продолжалось, Есмихан и Фатима повторяли слова «слава Аллаху!» снова и снова, как какую-то песенку. Это была молитва, чтобы прогнать злых духов, которые могли украсть красоту. Девушки творили свои заклинания, пока Сафи была нагой и незащищенной.

Солнце уже было в зените, и его длинные лучи проникали в бани сквозь высокие окна. Волосы Сафи были вымыты в воде, настоянной на розах и гелиотропе. Затем, расположившись нагой на белоснежных подушках и полотенцах, она отдала себя в руки массажистки.

«Теперь тесто месят, — думала Сафи, — делая его воздушным для молодого господина».

Вспоминая восхитительные пасхальные булочки из своего итальянского детства больше, чем тонкую выпечку, готовившуюся в цитадели, Сафи то дремала, то засыпала, то погружалась в сладкие мечты в течение всего жаркого полудня. Эта полудрема позволит ей оставаться свежей и активной в продолжение всей ночи.

* * *

В то время как сильные руки массажистки ласкали ее мягкую, нежную розовую кожу, Сафи начала бессознательно двигать своими бедрами в такт массажу. Массаж закончился сильным хлопком по ягодицам.

— Оставь это для моего брата, — пошутила Есмихан.

Только что выйдя из бани, дочь Селима обнаружила, что влажный конец полотенца был более пригоден в качестве хлыста для нагого тела, чем для

осушения его.

— Ах ты, маленькая негодница! — вскрикнула Сафи, отстраняя руки массажистки, быстро вставая на пол и хватая свое полотенце. Она начала медленно подходить к Есмихан. Никто не остановил их, и битва продолжалась по всему бассейну.

Крик двух девушек от смеха и боли эхом отдавался от мраморных стен и привлек сюда Нур Бану из коридора, где она ожидала мужчин. Ее гнев был велик и сразу же остановил девушек.

Нур Бану не тратила время на нравоучения или извинения, так как отметины от полотенца Есмихан на коже Сафи надо было немедленно смазать маслом, в противном случае они могли бы остаться и до следующего дня.

В то же время губы Нур Бану улыбались, она была рада видеть свою подопечную в таком хорошем расположении духа. Сафи могла сказать, что если старшая женщина и была осторожна, то лишь для того, чтобы быть уверенной, что Сафи не растеряет своего задора до ночи.

— Мужчины возвращаются с молитвы, — произнесла Нур Бану, когда опасность миновала. — Вы можете увидеть их отсюда в коридоре. Поторопитесь, поторопитесь!

XXXIII

— Тетушка, можно мы возьмем Сафи с нами, чтобы она тоже посмотрела? — просила Есмихан. — Ее волосы высохнут намного быстрее там, на солнце.

Нур Бану дала свое разрешение, и теперь туалет начался со всей серьезностью.

— Овец приведут во двор, — сказала Нур Бану, ее голос заглушался стуком за решеткой.

Сафи поднялась с колен Есмихан, где она отдыхала, пока девушка расчесывала и укладывала ее волосы. Вертя головой то в одну сторону, то в другую, Сафи наконец-то нашла ракурс, откуда могла видеть почти весь двор.

— Стой спокойно! — просила Есмихан. — Я спутаю твои волосы.

Но Сафи не могла не сопротивляться. Большая компания во дворе были, конечно же, мужчины. Грязные крестьяне, стоявшие по периметру, молча наблюдали за движениями более преуспевших, находившихся под знаменем в центре. Это могло бы быть костюмированным представлением в доме Фоскари. Сафи бросило в жар, она была благодарна за это напоминание о ее доме. Не только актеры, но и все мужчины одевались здесь в такие наряды, которые ослепляли своей роскошью и богатством, особенно когда драгоценные украшения блестели на солнце.

— Кто из них твой брат? — спросила Сафи у Есмихан, сама удивляясь своей смелости, и, затаив дыхание, ожидала ответа.

— Он там, — Есмихан указала кончиком расчески. — Стоит рядом с моим отцом. Мурат — вон тот молодой человек с коричневыми фазаньими перьями в голубом с золотом тюрбане.

Сафи почувствовала, как ее сердце забилось при этом упоминании, но долговязый молодой человек никак не мог продемонстрировать себя с этого расстояния, хотя в его фигуре и отсюда ощущалась определенная незаинтересованность и усталость. Его отец, наследник трона Селим, конечно же, опережал его, следуя за тройкой пастухов, которые с трудом удерживали контроль за стадом.

— У животных течет кровь? — Сафи забыла о том, где должно быть ее внимание.

— Нет, — сказала Есмихан.

— Еще нет, — добавила Фатима.

— Это отметки для священного жертвоприношения красной краской на их белой шерсти, — объяснила Есмихан.

— Теперь понятно.

«Здесь нечего бояться, — сказала себе Сафи, когда откинулась назад, чтобы Есмихан могла намазать ее волосы ароматным маслом и затем снова расчесать. — Всего-то несколько горячих нетерпеливых мужчин и грязные овцы».