Софья Васильевна Ковалевская
Шрифт:
В записке 27 декабря 1872 г., на рождественских каникулах, Вейерштрасс приглашает Соню вместе с Юлией Лермонтовой на концерт. По воспоминанйям Юлии, Вейерштрасс и его сестры устраивали для обеих русских де^ вушек елку.
В письме от 25 апреля 1873 г. Вейерштрасс пишет своей ученице: «Ты, насколько Ты от меня чему-нибудь можешь и захочешь научиться, останешься моей ученицей в лучшем значении этого слова; этого бы я так выразительно не подчеркивал, если бы одно место в Твоем письме меня на это не навело бы» [125, с. 164].
Соня высказала мысль, что она может обременить своего учителя,
Цитируемое письмо относится к группе писем, написанных во время болезни Вейерштрасса и Сони, в апреле 1873 г., и последовавшей поездки Сони в Швейцарию для отдыха и свидания с сестрой.
Вейерштрасс советует своей ученице бросить занятия, дока она не окрепнет, и напоминает ей слова одного врача о том, что «кроме чая из ромашки, существует только одно лекарство, про которое твердо известно, что оно действует благотворно — это чистый, мягкий воздух!» [125, с. 161].
Знакомство с Г. Шварцем
Весной 1873 г. Софья Васильевна приехала в Цюрих, где в то время жила ее сестра. Туда же приехали Елизавета Федоровна и Василий Васильевич посмотреть на внука Юрия, сына Анны и Виктора, родившегося 18 марта.
Об этом периоде жизни Софьи Васильевны писала Е. Ф. Литвинова, использовав свои дневниковые записи [137].
Как раз перед этим Литвинова решила обратиться к известному немецкому математику Г. А. Шварцу, жившему в Цюрихе, с просьбой помочь ей ознакомиться с его работами. Этот совет ей дала Анна Васильевна Жаклар, слышавшая о цюрихском математике от Сони, которая была знакома с его теорией минимальных поверхностей.
Шварц принял,Литвинову очень хорошо, а при имени Ковалевской оживился и сказал: «О, это замечательная женщина; мне так много пишет о ее занятиях наш общий великий учитель профессор Вейерштрасс. Недавно он прислал мне свои лекции об абелевских функциях, составленные ею[ Вы еще не имеете о них понятия. Это труднейший предмет в математике, и немногие мужчины отваживаются им заниматься» [137, с. 37].
Софья Васильевна говорила Литвиновой, что у нее уже есть работа, пригодная для докторской степени, но что она не торопится с этим вопросом, не предвидя для себя возможности профессорской деятельности. Упоминалось о какой-то работе Сони, которую Вейерштрасс собирался послать в математический журнал, но в это время получил от Шварца уже напечатанное исследование по этому же вопросу*
После знакомства со Шварцем у Сони появилось желание работать вместе с ним; у них оказались общие научные интересы.
Шварц с женой отдал визит сестрам Корвин-Круков- ским и еще несколько раз беседовал с Соней о математике. Всякий раз невольно он вызывал у Сони желание остаться в Цюрихе. От Шварца она узнала, что Вейерштрасс наз¬
67
3*
начен ректором Берлинского
Сохранилось более позднее письмо, от 20 августа 1873 г., в котором Вейерштрасс пишет Соне: «Если Тебе кажется, что следующей зимой Ты будешь меня очень редко видеть, то Ты меня превратно поняла — во всяком случае, мы не откажемся от наших воскресений, да и в другие дни я найду все-таки часочек, который смогу посвятить своему милому другу» [125, с. 166].
С возвращением в Берлин он просит Соню подождать, так как в городе холера; она не должна верить газетным сведениям, но должна ждать от него точных известий о прекращении эпидемии. Это письмо написано было Вей- ерштрассом на острове Рюгене, где он отдыхал. Описав красоту моря и острова, с его ржаными полями, лугами и лесами, Вейерштрасс выражает сожаление, что Сони здесь нет с ним: «Как прекрасно мы оба —Ты с Твоей полной фантазии душой и я, возбужденный и освеженный Твоим энтузиазмом, могли бы мечтать и думать здесь о многих задачах, которые нам предстоит решать — о конечных и бесконечных пространствах, об устойчивости мировых систем и о всех других великих задачах математики и физики будущего. Но я уже давно научился смиряться с тем, что не всякий прекрасный сон осуществляется» [125, с. 167].
Соня отказалась от намерения остаться в Цюрихе. Об этом она разговаривала с Литвиновой, которая так вспоминает слова Ковалевской:
— Итак, значит, мне не судьба остаться здесь, надо ехать в Берлин, да и Юленька уже там.
— Разве Вы ставите Шварца выше Вейерштрасса? — спросила я.
Она сказала:
— Ах, вовсе нет, но с идеями Вейерштрасса я уже освоилась, а здесь, знаете ли, прелесть новизны меня привлекает. Но, разумеется, я всегда сумею с собой справиться и буду жить там, где должна.
И на мой вопрос: чем же обусловливается это «должна», она ответила:
— Моим назначением, или, если хотите, главною целью в жизни, но я больше люблю слово назначение, потому что цель жизни — это во мне самой, а назначение — высшего происхождения. Я чувствую, что предназначена служить истине — науке и прокла¬
дывать новый путь женщинам, потому что это значит — служить справедливости.
Я очень рада, что родилась женщиной, так как это дает мне возможность одновременно служить истине и справедливости. Но не всегда бывает легко не уклоняться от назначения...
Накануне своего отъезда из Цюриха Софья Васильевна, желая доставить удовольствие Шварцу, отправилась со мной к нему на лекцию. Во время лекции глаза Шварца все время светились каким- то внутренним светом, а после лекции он не утерпел -= сказал студентам, с кем они имели честь ее прослушать [137, с. 45, 58].
В мае С. В. Ковалевская вернулась ненадолго в Берлин. Родители упрашивали дочь приехать в Россию для отдыха. По свидетельству Малевича, в каникулщшое время 1873 г. Gohя приезжала на несколько недель в Палибино вместе с Лермонтовой. Начало осени она опять провела в Швейцарии.