Сохрани любовь
Шрифт:
У меня даже не было догадок, где будет наш дом, но я больше не волновалась об этом. Я знала, что мы придумаем что-нибудь, когда этого будет требовать время. Был период, когда я очень переживала за то, что мне некуда деться, но сейчас у меня не было ни малейших сомнений, я знала, что мне всегда будет куда пойти.
Пока я думала о малыше, ещё один вопрос появился в моей голове.
— Я не думаю, что в ближайшие несколько месяцев нам это скажут, но ты хочешь узнать пол нашего ребёнка? — я пыталась сдержать свои эмоции, пока задавала вопрос. Часть меня, действительно,
Мой вопрос застал Рида врасплох. Сомневаюсь, что он вообще думал об этом. Рид недавно вообще осознал, что у нас будет малыш, поэтому такая реакция была ожидаемой.
Он прочистил горло и промычал «ммм», но толком не сказал и слова. Рид повернул на парковку и заглушил двигатель. Парень повернулся ко мне, и снова прочистил горло.
— Я даже не думал об этом, Мэдди. Я имею в виду, что если наш малыш здоровый, то, какое это вообще имеет значение, правильно? — он до сих пор переживал из-за того, что мы будем родителями. Но я не могла винить его в этом.
Рид выглядел невероятно милым, когда говорил про нашего малыша.
— Да, ты прав. Да и это не имеет никакого значения, мы же не можем это контролировать. Я просто не знала, может, ты не хочешь узнавать пол ребёнка преждевременно, — Рид смотрел на меня, давая возможность выговориться.
— Я просто не очень хочу узнавать об этом. Хочу, чтобы это оказалось сюрпризом для нас, — я пожала плечами, будто бы меня это совсем не волновало. Да так и было на самом деле; я знала, что когда впервые увижу малыша, стану самой счастливой в мире, но чем дольше я размышляла об этом, тем больше не хотела узнавать его пол заранее.
Рид потянулся через сидения и сладко поцеловал меня.
— Тогда мы так и сделаем, — после ещё одного поцелуя мы вышли из машины.
Ожидание в специальной комнате перед приёмом было достаточно интересным опытом. Кроме нас там были ещё две беременные женщины на разных сроках. Когда одна женщина вставала, вернее, вста-а-а-ва-ла — ей нужно было сначала раскачаться в кресле, прежде чем, наконец-то, найти в своём теле силы, чтобы поднять огромный животик — мы с Ридом смотрели на неё и с восторгом, и со страхом одновременно.
Я наклонилась к нему и прошептала:
— Я стану огромной, — Рид рассмеялся, услышав нотки ужаса в моём голосе. Он положил мне руку на колено и сжал его, прежде чем прошептал мне на ухо:
— Да, станешь. И даже тогда я всё равно буду любить тебя. Каждый миллиметр, — Рид наклонился и поцеловал меня в щёку.
И вот снова, моё сердце на пару секунд замерло.
Когда мы сидели и общались, наверстывая прошлую неделю, медсестра назвала моё имя, и я встала, чтобы пойти за ней. Рид сидел не двигаясь, будто примёрз к креслу. Он не произносил вслух того, чего мы оба боялись. Что если что-то не в порядке? Что если что-то случилось с нашим малышом?
Я даже не знала слов страшнее в английском языке, чем эти два, произнесённых вместе.
Что, если?
Никто из нас ничего не сказал. Я протянула ему
Медсестра проинформировала меня, что надо сделать. Пописать в стакан. Взвеситься. Раздеться. Померить давление. Сесть на специальную кушетку и ожидать врача.
Пока мы сидели в кабинете, волнение усилилось. Рид ходил по комнате, а я сидела на кушетке с пелёнкой на коленях. Доктор Триведи зашла через десять минут, когда я уже покончила со всеми стандартными процедурами и весело улыбнулась нам с Ридом.
Дотянувшись, чтобы пожать сначала мою руку, а потом и Рида, она спросила:
— Как вы себя чувствуете, мисс Беккэр? Возникали ещё какие-то проблемы на протяжении недели?
— Нет. Не было никаких проблем. Я немного волнуюсь, хочу удостовериться, что с малышом всё в порядке, — сказала я нетерпеливо. Услышав это, Рид взял меня за руку, и мы с нетерпением ждали следующих слов доктора.
— Я не могу сказать вам, пока сама не посмотрю, — она нажала несколько кнопок на аппарате УЗИ, пока я ложилась на спину. Вместо длинной трубки как в прошлый раз, доктор использовала другое устройство, просто водя им по моему животу.
Выжав холодный гель мне на живот, она сказала:
— Сделай глубокий вдох и расслабься. Давай посмотрим, как там ваш малыш.
Я услышала это, прежде чем увидела.
Сердцебиение. Этот невероятно красивый звук. Даже трудно описать то, что я слышала, он был едва различим. Пульсирующий стук сердечка нашего малыша — это самая красивая мелодия в мире, и, услышав этот стук, я начала плакать от счастья.
Я посмотрела на Рида и заметила, что его глаза тоже блестят. Мы сжали друг другу руки, и он наклонился, чтобы поцеловать меня в щёку. Он прошептал мне на ухо «я люблю тебя». Доктор Триведи тоже услышала это, и её губы изогнулись в улыбке.
Она нажала ещё несколько клавиш, что-то измеряя, напечатала нам ещё одну фотографию и вытерла гель с моего живота. После того, как доктор сделала пометки в моей карте, женщина облокотилась на спинку стула, скрестив руки на груди.
— Похоже, что всё хорошо. Ваш малыш растёт, и его данные полностью соответствует норме десятой недели. Поэтому приблизительная дата родов, — она потянулась в карман и достала бумажный диск. Прокрутив его пару раз, будто играя в какую-то игру, а не подсчитывая мой срок, и, найдя ответ, доктор продолжила свое предложение: — Дата родов двадцать первое августа.
Я улыбнулась, но тут же в голове пронеслись мысли, что Рида не будет рядом со мной практически всю беременность. Я понимала, что интернатура очень важна для него, для нас и нашего будущего, но мне было больно осознавать, что, скорее всего, эта консультация была одной из последних, на которой мы присутствовали вдвоём.
Я сглотнула, пытаясь прогнать боль, и сказала:
— Это здорово. Спасибо вам за всё, — она кивнула мне в ответ и спросила, нет ли у нас ещё каких-то вопросов. У меня их не было, но Рид прочистил горло и заговорил.