Сокол на запястье
Шрифт:
— Без седла можно? — пролепетала она.
Хиронид пожал плечами. Без седла, так без седла, у всех свои причуды.
— Узду возьми.
Она замотала головой.
Хиронид хмыкнул, сам снял с гвоздя уздечку и небрежно набросил себе на голову. Затягивать не стал.
— Люди смотрят. — пояснил он. — Пусть болтается.
Они вышли из конюшни, и Радка, встав слева от него, согнула ногу, а человек-конь, наклонившись, подхватил ее под колено и, забросил себе на спину. Хиронид удивился, как привычно у обоих получилось это движение. Девушка явно ездила раньше с кентаврами (у
Тем более ей в голову не пришло связать ему руки. Другие тореты не преминули бы поступить именно так. «Зачем лошади третья пара копыт?» — всегда ржал Ганеш, захлестывая кентавру запястья.
Пока ехали по деревне, Хиронид сам сложил руки сзади и намотал на них конец уздечки. Нечего пялиться! Люди и правда провожали их тревожными взглядами, но никто не двинулся вслед.
Миновав зимник, человек-конь пошел быстрее. Радка не знала, за что уцепиться. Обычно женщины держали кентавров за пояс или за плечи. Никогда за гриву, какой бы длинной и красивой она ни была. Кому понравится, когда его дергают за волосы? Но сейчас всадница не решалась даже пальцем притронуться ни к руке, ни к спине человека коня. Они были в ссадинах и длинных багровых полосах.
— А много кентавров погибло? — робко спросила она.
— У холма посмотришь. — бросил через плечо Хиронид.
— Но кто-то ведь уцелел? — настаивала Радка.
— Нет. — процедил сквозь зубы человек-конь. — Мы с Нессом были последними. Несса убили.
— А Хирон? — не выдержала всадница. — Он не мог умереть! — от волнения кровь бросилась ей в лицо.
— Что тебе до Хирона? — кентавр остановился и повернул к спутнице голову.
— Он мой учитель. — губы девушки дрожали.
Кентавр, прищурившись, смотрел на нее.
— Маленькая Радка? — наконец, неуверенно проговорил он.
Всадница застыла, тоже вглядываясь в его лицо. Они с Хиронидом плохо знали друг друга. Когда царь кентавров взял Радку в ученицы, его сын был уже молодым жеребчиком и отправлялся в путешествие. Люди-кони любили именно так завершать воспитание детей. Посмотреть мир — самое главное в жизни, считали они.
Радка запомнила Хиронида долговязым переростком с всклокоченными волосами, которые вставали на ветру черным солнышком вокруг головы. Царь гордился сыном и всегда хвалил его девушке. А ее ему. У Хирона было большое сердце, и когда он оказался один, его отцовские чувства излились на маленькую синдийку.
«Ты учишь ее тому, что женщине знать не обязательно! — смеялся сын во время коротких приездов домой. — Она скоро будет стрелять лучше тебя! Но ты хоть раз отвез ее на поле? Разве она не должна рожать детей?» «Всему свое время. — возражал мудрый Хирон. — Не нужно торопиться».
В последний раз девушка видела сына учителя перед самым отъездом на службу Тиргитао. Теперь он вырос и стал очень походить на отца…
— Хиронид? — Радка еле узнала его в этом чумазом существе со сбитыми боками и кровавыми потеками на лице. — Хиронид! — мгновение она сидела прямо, как стрела в колчане, а потом кинулась
«Ну не такая уж и слава». — подумал он, тоже обнимая Радку.
Они прижались друг к другу, как родные. Обоих трясло.
— Как ты сюда попала? Ты же служишь в Горгиппии.
— Здесь моя родная деревня, — шептала она, заливаясь слезами. — Я приехала навестить этих скотов.
— Они убили отца. Они всех убили. — сбивчиво рассказывал Хиронид. От волнения он даже почувствовал вкус слюны во рту. — Радка, у тебя нет какой-нибудь человеческой еды? Меня все время кормят овсом… Я не могу больше.
Всадница оторвалась от него и, всхлипывая, полезла в сумку на боку. Там была лепешка с запеченным внутри козьим творогом. Отламывая куски, девушка вытирала тыльной стороной ладони слезы со щек, поэтому хлеб, который она совала в рот Хирониду был мокрый и соленый. Он глотал его с трудом и чувствовал, что тоже плачет.
У Радки была и фляжка. Серебряная, большая — подарок Багмай. С дареным же дорогим вином с погребения Псаматы. Вытащив зубами плотно притертую крышку, спутница приложила сосуд к губам Хиронида и убрала, только когда он осушил половину.
Кентавры пьют много, но от вина они становятся буйными. Хиронид вытер ладонью рот и благодарно посмотрел на Радку.
— Ну, сестренка, и влипли же мы! — сказал он уже чуть веселее. Но в глазах у него была все та же тоска. — Куда ты, собственно говоря, ехала? И зачем тебе на холм? Там вокруг одни трупы.
— Я хотела бежать. — призналась Радка. — Думала возьму лошадь, выведу ее в степь и…
— Иллюзии. — заверил Хиронид. — Посмотри вокруг, сколько людей на полях. Нас убьют из лука.
— У них нет луков. — перебила его девушка. — Кто же берет оружие на работу? — Поля подступают к холму только с одной стороны. Мы объедем святилище и углубимся в степь. Нас даже не сразу заметят.
— Рискованно. — протянул кентавр, и Радка поняла, что он очень боится людей.
— Что мы теряем? — взмолилась она. — Неужели ты хочешь остаться здесь? Хиронид! Милый!
— Мне-то уж точно нечего терять, — фыркнул кентавр. — А ты-то чего здесь боишься?
— Ганеш хочет меня. Я скорее зарежусь. Это он чуть не убил меня в детстве.
«Так хочет, что чуть не убил, — грустно усмехнулся Хиронид. — Люди очень странные существа».
— Я попробую тебя выручить. — вслух сказал он. — Но если Ганеш поднимет погоню, нас поймают, можешь не сомневаться. Бегаю я теперь не так хорошо, как раньше. Я, если ты заметила… болел.
Радка протянула руку и погладила его по лицу.
— Ты уж постарайся. — у нее была жалкая улыбка.
До холма Кобыльей Матери они ехали чинно и неторопливо, стараясь не привлекать к себе внимание работавших на дальних поля. К удивлению кентавра, все трупы у подножия святилища уже были убраны. Наверное, люди закопали их, чтоб не оскорблять взор Великой Богини. Если б он знал, что тореты давно разделали туши убитых, порубив их конские части на мясо, то, наверное, лишился бы рассудка. Кентавры, хоть и не были до конца травоядными, никогда не стали бы употреблять в пищу ни человечины, ни конины.