Сокол на запястье
Шрифт:
Подхватив путника у самой Фанагории, толпа богомольцев несла его вверх и вверх по дороге, усыпанной трилистником, сосновыми шишками, конским пометом и черепками разбитых в давке статуэток.
Молодого исхудавшего парня в дерюжной рубахе и видавшей виды соломенной шляпе затерло между быком, впряженным в ярмо, перевитое плющом, и крестьянской телегой, набитой детьми, как улей пчелами.
Румяная черноволосая девка прижимала к груди расписную статуэтку Деметры и с испугом таращилась на оборванца, вся правая щека которого была располосована, словно когтями. У него явно водились вши, а может и стригучий лишай. Воспаленный усталый
«Может, он разбойник? — подумала девка, ерзнув на мешках ячменя, которые семья везла в дар святилищу. — То, что не добрый человек, это уж точно. Больной. Одно слово — больной».
— Не бойтесь меня, — обратился к ней Асандр. Он хотел говорить мягко, но голос помимо воли вышел хриплым и грубым. — Я не причиню вам вреда. Мне бы только выюраться отсюда.
Девка шарахнулась назад, спиной сбив нескольких малышей вглубь телеги, а один шлепнулся прямо на дорогу.
Асандр успел подхватить его как раз между колесом и воловьим копытом.
— Не тронь детей! — тоненько взвизгнула крестьянка.
— Стащил! Стащил! Младенца украли! — заверещали женщины вокруг.
— Положь ребенка! — прогремел сбоку раскатистый мужской бас. И сразу несколько рук вцепились Асандру в плечи.
— Вор!
— Вор! Смотрите!
— Хотел прорезать мешки с ячменем!
— Да нет же! Он чуть не съел ребенка!
— Люди добрые! — взмолился Асандр. — Я вам ничего не сделал! Я же спас вашего мальчишку! Его бы раздавили в толпе!
— Молчи. Знаем вас, нищих! — послышалось в ответ. — Хочешь бродяжить, сидел бы за морем. В Милете. А здесь все сыты, кто не голоден.
— Земли полно, а они колобродят! Ворье поганое!
— Ни рук, ни мечей не хватает!
— Мы кормим только воинов! А бродяг кормить не будем!
Жадные, мстительные руки тянули Асандра во все стороны. Он почувствовал, что его нервы, и так доведенные в последнее время до предела, вот-вот не выдержат.
— Люди! Да что вы? — заорал путник, с силой, неизвестно откуда взявшейся в его костлявом теле, стряхивая наседавших крестьян. — Я из поена иду! От самого Танаиса. Не трогал я вашего ребенка!
— Ври! Ври! — ответили сразу несколько голосов.
— Тащите его на гору. К святилищу. Пусть бьется с Гераклом.
— Правильно! Как раз срок.
— Хорошее наказание.
— Да ну! — кто-то сплюнул. — Смешно даже! Такой хилый. Ему и пяти минут не устоять…
— А что мы теряем? Можем забить камнями. Можем отдать жрецу.
— Пусть сражается!
— Если он не лжет, Апатура подарит ему победу.
Это предположение было встречено громкими насмешками.
Асандр не смог освободить руки. Ему до отвращения привычно захлестнули ремнем запястья и шею, а другой конец петли привязали к телеге. Злополучная девка, из-за дурости которой все и началось, жалась в дальнем конце.
«Стерва, — думал несчастный пленник. — Надо же быть такой дурой!» Ему показалось, что на него с любопытством, но без всякого сочувствия смотрит смуглый узколицый парень в сосновой клетке, укрепленной на другой телеге. По виду он был явно тавр, и в его темно-карих, почти черных глазах читалось мстительное удовольствие.
— Послушай, куда нас ведут? — обратился к нему Асандр.
— Апатура. — только и ответил
Между тем караван уже почти достиг вершины горы. Под одинокими воротами из трех положенных друг на друга серых глыб стояли нимфы в платьях из оленьей кожи и показывали богомольцам на две глубокие ямы по обе стороны дороги, куда паломники кидали терракотовые фигурки Афродиты, Деметры, Персефоны и недорогие бронзовые украшения.
Один купец хотел в порыве благочестия запустить туда позолоченный треножник из черной бронзы, но нимфы во время удержали его, знаками показав, что столь прекрасную вещь стоит отнести прямо в святилище.
Асандра отвязали от воза и вслед за парой быков втолкнули в ворота. Телеге его временных хозяев заскрипела в сторону хранилищ. Он слышал, как за его спиной сгружали на землю клетку с пленником-тавром, и молодая жрица недовольно выговаривала жертвователю, что богиня не любит чужаков.
Двор перед святилищем Апатуры был полон народу. Цветистая, радостно гомонящая толпа приветствовала скопление доброго скота, предвкушая обильную трапезу. Множество сосновых костров уже было разложено за жертвенниками из поставленных друг на друга камней. Жрецы в плющевых венках повели животных к ним и под звон цимбал начали возлияние кровью. Туши отволакивали к огню, где богиня получала головы и окорока, а остальное мясо жарилось и раздавалось паломникам.
Асандра, питавшегося в последнее время очень скудно, замутило при виде разнузданного обжорства, которому предавались богомольцы.
— Этих вы привезли оспорить право Геракла? — у самого уха юноши раздался резкий, насмешливый голос. — Что ж, думаю, Хрис будет исполнять свою должность еще восемь лет.
Асандр обернулся. Сухощавый, бритый мужчина с неприятным лицом внимательно смотрел на него.
— Слишком худ. Лучше б вы отвезли его Деметре. — констатировал незнакомец. — А вот этот подойдет. — жрец взялся за смуглое плечо тавра.
Но пленник и связанный, видно, был очень опасен, потому что, недолго думая, с силой лягнул бритого ногой в живот. Тот покатился по земле под хохот и свист паломников, его длинный шерстяной гиматий задрался, обернувшись вокруг бедер, и открыв изуродованные скопчеством чресла.
Несколько молодых послушников подбежали, чтоб поднять жреца.
— Этот первый. — кастрат ткнул пальцем в сторону тавра. Он встал, отряхнулся и с достоинством прошествовал в сторону святилища.
Запели двойные флейты, и из темной глубины пещеры, затененной кустами гранатника, вышли нимфы, неся в руках сосновые факелы. Их яркое сияние потерялось бы на фоне палящего солнца, если б не черный чад, шедший от каждого из «фаллосов Геракла».
Нимфы остановились у устья пещеры. Пение двурогих флейт оборвалось, и в наступившей тишине из зарослей плюща появилась та, ради которой собрались здесь сотни паломников — сама владычица Апатура.
Даже у разозленного всем происходящим Асандра перехватило дыхание. Афродита Урания была действительно прекрасна. Ее роль исполняла главная жрица Майской горы.
Рослая, незагорелая женщина была одета в складчатую юбку-колокол, поясом которой служила золотая змея. Узкий жилет стягивал ей живот и предплечья, но открывал высокую грудь с подведенными соком граната сосками. На шее Апатуры, как ожерелье, покоилась черная гадюка, а в точеных руках она сжимала по двойному топорику.