Сокол на запястье
Шрифт:
Умме захотелось сделать им гадость. Она обернулась к входу, где возился, приваливая камнями полог к земле странный парень, которого девушка заметила на берегу. Умма указала на него.
Хозяйка фыркнула.
— Это Ярмес, мой племянник из рода Волков. Его стойбище вымерло прошлой зимой.
Крайлад поманила его пальцем, указала на Умму. Тот кивнул в ответ. На его худом лице была написана такая адская усталость, что стало ясно: Собаки не кормят родственника даром. Вечером именно он больше всех возился у костров, подкладывая дрова и перетаскивая
Ярмес подтащил к разложенной на полу овечьей шкуре для гостьи еще пару шкур.
— Я хочу спать. — сказала Умма. — Я очень устала.
Он с удивлением поднял на нее глаза. Видимо, ему не приходило в голову, что кто-то, кроме него, может устать.
— Мне просто неприятны дети Крайлад… — зачем-то пояснила девушка. — Они грубые.
Ярмес понимающе хмыкнул, продолжая раздеваться.
— Я уже неделю ищу брата…
Он протянул руку и развязал кожаный пояс Уммы.
— Может быть ты слышал…
Ярмес кивнул.
— Тише, медведица. Я много чего слышал. — шепнул он. — Тебе надо уходить и как можно скорее.
— Почему? — удивилась Умма. — Она была так измучена, что плохо соображала.
— Нас слушают. — он предостерегающе поднял руку. — Ты хоть разденься.
Не зная почему, Умма повиновалась. Ее пышная нагота произвела на него должное впечатление. Она увидела, как сверху ее накрывает большое мускулистое тело, и тихо всхлипнула, поняв, что Ярмес уже овладел ею.
— Теперь слушай, — он приник губами к ее уху и небыстро двигался в темноте. — Постарайся не закричать, когда я скажу. Они убили твоего брата и уже неделю едят его мясо. И сегодня варили тоже. Хорошо, что ты не могла проглотить ни куска, только хлеб зря крошила. А то бы они накормили тебя Бером.
Он вовремя зажал ей рот ладонью, потому что Умма стала хрипеть и вырываться. Хватка у него оказалась волчья. Когда девушка затихла, Ярмес продолжал:
— Одежду сожгли в костре, на улице, а кости бросили собакам.
— Почему я должна тебе верить? — простонала Умма. — У нас договор. Здесь его женщины.
— У вас договор, — зло сообщил он, — а у них был праздник Ущербной Луны, когда Мать обращается Белой Сукой и похищает людей. Не вовремя твой братец пожаловал. Они сначала сошлись с ним, напоили перебродившим медом, а когда он захмелел, зарезали его. Ночью дело было, все уже спали. А утром только рады были, что мяса прибавилось. Страшные люди здесь живут. — он осекся.
Умма плакала. Ее тело все обмякло и съежилось, а по щекам текли потоки слез.
— Уходить тебе надо. — мягко увещевал ее Ярмес. — Я выведу тебя, не бойся.
Он уже закончил и теперь лежал рядом, накрыв тело девушки краем волчьей шкуры.
— Нет, — хрипло простонала она. — Я соберусь с силами и убью их.
— Сумасшедшая. Их много.
— Увидим. — Умма отвернулась от него и не в силах больше сдерживаться, в голос зарыдала.
— Эй, Ярмес, уж не обидел ли ты гостью? — раздался недовольный голос Крайлад.
— Нет, — невозмутимо отозвался племянник. — Она оплакивает
К рассвету девушка успокоилась, перестала плакать и ненадолго забылась коротким сном. На этот раз ей приснился Бер, который сидел на корточках у костровища Собак и показывал сестре обгоревшие бляшки от своего пояса.
На утро Умма проснулась и устроила хозяевам то, что и обещала.
— Сучье племя! Не подходи! — за поясом у девушки торчал кремневый нож с плоским лезвием. Перехватив косы своих пленниц одной рукой, Умма другой вытащила оружие и приставила его к горлу старшей из сестер. — Отдай мне их, Крайлад. — прохрипела она. — И покончим счеты между нашими семьями. Сюда вскарабкаются все Медведи. Двое пропавших — многовато для нашего рода. За нас будут мстить.
— Не дури, Умма. Никто вас не найдет. — сухо бросила хозяйка стойбища. — Не всякий будет рыться в золе! — и обернувшись к сыновьям, махнула рукой. — Заткните ей пасть!
Умма, осознав, что терять ей нечего, нажала на нож. Желтоватое лезвие окрасилось кровью, и жертва, как подкошенная рухнула к ногам гостьи. В тот же самый момент вторая женщина рванулась из последних сил и отскочила от Уммы, оставив клок волос у нее в кулаке. Оглушенная болью она обеими руками схватилась за голову и рухнула у входа в пещеру. С ее темени был содран кусок кожи.
— Горит! Горит! Голова горит! — выла Собака. — Убейте ее!
Братья и так уже не нуждались в ободрении. Они толпой ринулись на Умму и смяли бы девушку, если б сбоку на них не налетел Ярмес.
Он размахивал увесистой буковой дубинкой, расчищая вокруг свободное пространство. Его палка опустилась на голову одному из нападавших, и тот отвалился в сторону, зажимая кровавую вмятину на лбу. Одной рукой Ярмес помог Умме подняться, и та снова вступила в бой.
— Чтоб ваши матери рожали только дохлых младенцев! — вопила девушка, орудуя кулаками. Она была сильной, очень сильной. Брыкаясь и сопя медведица отбивалась от мелких жилистых Собак, облепивших ее огромное тело, как гончие на травле.
Шум стоял такой, что никто в стойбище не услышал приближающийся стук копыт. Поэтому, когда на дороге, переваливавшей со склона горы на ее гребень, показались всадницы, таща своих коней в поводу, на них даже не обратили внимания.
— Верхом! — крикнула Бреселида. — Оружие готовь! В драку не вступать.
Измученные женщины взгромоздились на усталых кляч, у которых уже ноги разъезжались на ровном месте. Подъехав поближе, всадницы рассмотрели подробности свалки. Посредине дерущихся мощная девица с одной косой молотила руками во все стороны. Она хватала врагов и ими, как палицей, валила остальных нападавших. Рядом с ней мелькала дубина другого отбивавшегося, образуя живописные ряды павших противников.