Сокол на запястье
Шрифт:
Кочевница была уже пьяна и плохо контролировала свои движения. Вставая она своротила скамью. Потом угловой стол. Ругань и грохот разбитой посуды заглушали ее хриплое дыхание.
— Здесь! — рявкнула Псамата, показывая на пустое место перед стойкой. Дальше ее просто ноги не несли.
Выхватив акинак, она замахнулась на Радку. Та с визгом бросилась вперед, выставив перед собой короткий меч. Кочевница инстинктивно отшатнулась, наступила на раздавленное яйцо, и потеряв равновесие, всей грудой осела на Радку.
«Амазонка», придавленная к полу, орала благим матом.
Синдийки разом загалдели и ринулись поднимать Псамату. Меотянки подхватили полупридушенную Радку. При виде окровавленного меча в руках подруги Бреселиду точно ударило молнией.
— Все видели, что Псамата начала поединок? — крикнула она.
Кочевницы враждебно таращились на нее из-под лобья.
— Это важно. — второй раз окликнула их сотница. — Между царицей Тиргитао и вашими почтенными родами договор. Убийство может его разорвать. Хотите войны?
Всадницы Бреселиды сгрудились вокруг нее и держали руки на оружии.
Синдийки плотной стеной обступили тело соплеменницы.
— Твоя всадница должна заплатить роду Псаматы выкуп золотом. — сказала одна из них. — Мы подтвердим, что поединок был честным. Никто не хочет войны. Твой женщина поедет с нами в стойбище, получать стада побежденной. Но привезет выкуп.
— Что она говорит? — слабым голосом осведомилась Радка.
Бреселида подошла к ней и присела на край скамьи.
— Она говорит, что ты должна поехать с ними, отвезти золото сородичам Псаматы…
— Только-то? — усмехнулась подруга.
Бреселида стиснула ее руку.
— У нас, кажется, нет другого выхода. — шепнула она. — Твой отказ синды воспримут как повод к набегу…
— Чего ты беспокоишься? — пожала плечами всадница. — Можешь отпустить и меня, и золото. Нас доставят в целости и сохранности. Вот потом, — девушка облизнула пересохшие губы, — начнутся сложности с родом Псаматы. Все, что угодно, вплоть до поединка с наследниками этой коровы, — Радка ткнула пальцем в сторону мертвой кочевницы. — Ведь мне, как победительнице, переходит ее имущество.
— Я не хочу отпускать тебя одну, и не могу ехать с тобой. — вздохнула сотница. — Возьмешь два десятка лучниц. Хотя это, — она махнула рукой, — Капля в море.
— Даже весь наш отряд будет каплей в море против нескольких родов. — успокоила ее всадница. — Я поеду с синдийками одна. Не бойся. Я же вижу, что ты очень торопишься в Гаргиппию.
Бреселида помотала головой, прекрасно понимая, что оставляет Радку фактически заложницей, пока не расскажет Тиргитао о том, что творится в горах.
— Сможешь потянуть у синдов время? — спросила она. — Мы доскачем до столицы, я возьму подкрепление — сотни две — еще золота и к тебе. Думаю, дело с родом Псаматы кончится миром.
Радка кивнула.
Бреселида повернулась к спутницам Псаматы.
— Я обещаю по паре овец
Те согласно закивали.
Вечером «амазонки» в рыбачьей хижине командира собирали золото в расстеленный на полу плащ Радки.
— Снимайте все. — грустно потребовала Бреселида, и первая стянула с головы обруч, перехватывавший волосы. — С оружия тоже.
Стуча, на пол падали кольца, браслеты, диадемы — маленькие, чтоб удобно было носить под шлем. Пришлось расстаться с золотыми накладками на ножны, седла и удила, выколотить драгоценные камни из рукояток мечей, снять обкладку с колчанов, вынуть из кожаных мешков дорогие чаши…
— Мы выглядим так, словно нас обобрали разбойники. — Фыркнула Гикая.
— В следующем походе возьмете себе двойную долю. — отозвалась сотница. — А Радка — четвертую часть всего. За риск.
— Спасибо, что не хоронишь. — хлопнула ее по плечу подруга, но голос у синдийки был грустным.
На следующий день она вместе со спутницами Псаматы покинула Цемесс.
Пеан 3
СЕРП ДЛЯ ЗЕВСА
Многие не придают значения снам. А было время, когда цари казнили пророков за неверно истолкованный сон. И даже Зевс — царь богов — не находил себе места, если не мог разгадать видения.
Однажды после большой грозы, когда фиолетовая туча с черной бахромой, на которой Загрей катался по небу и пугал овечек своей матери, изрядно выплакалась, молодой Зевс заснул в ней, даже не сняв сандалии. Он сунул ноги во влажный край своего мягкого ложа, чувствуя, как под их тяжестью из небесного брюха вытекают последние капли. Земля внизу радовалась дождю и пряно благоухала крокусами — ведь была весна, и весь Крит от каменных ступеней Лабиринта до Рогатой бухты покрывали эти алые цветы.
Позевывая, Загрей смотрел, как девушки с наголо выбритыми синими головами торжественно ступают между цветов, словно между распустившихся капелек крови. Они готовились по очереди спуститься в подземелье, и сначала «отец богов» раздумывал, не взять ли одну из них на ложе. Но потом сон разморил его, Зевс повернулся на другой бок, натянул на себя край тучи посуше и брезгливо выпихнул ногой из своей постели последнюю молнию.
Она полетела вниз, ударилась в камень у самого Лабиринта, «ой!» воскликнули девушки, Зевс заснул.
Ему снились хорошие сны. Он быком гонялся за бритоголовыми красавицами по подземелью, а они визжали от восторга. Однако вскоре бык выскочил на посыпанную песком арену, перед ним возник молодой золотоволосый герой в кожаном фартуке. Он взмахнул двойным топором, голова быка отскочила, как у детской игрушки, и покатилась прямо на подставленное блюдо, орошая кровью лепестки белых крокусов, рассыпанные на нем.
И тут же Загрей ощутил себя длинным колосом пшеницы, отяжелевшим от зерна. Он раскачивался на ветру вместе с тысячами других колосьев в бескрайнем поле, посреди которого стояла резная кровать. Он сам выстрогал ее из ели для себя и Геро, когда она стала его женой.