Сокол на запястье
Шрифт:
И тут рыжий переросток Конфуций, брякая по полу своими львиными когтями, которые даже не научился по-кошачьи подбирать в подушечки, рванулся к «Танатосу», видимо, приняв его на большую забавную игрушку, и вцепился чудовищу клювом в хвост.
Мглистая тварь от неожиданности застыла, потом перевела свой красный немигающий взгляд на грифона. Любой другой на его месте тут же обделался бы от страха или грохнулся в обморок. Но недоумок-альбинос только радостно щелкнул клювом, в котором остался обрывок темноты, и, взмахнув золотистыми крыльями, поднялся
— Стой! Куда? Оно убьет тебя! — Нестор со страху закрылся крыльями.
Но «Танатос» при виде золотого шарика с крыльями почему-то испустил гортанный вой и, как ошпаренный, кинулся на улицу. Грифоны — звери Аполлона, в каждом из них сидит сгусток солнечных лучей, а в детях с рыжей шерстью — особенно. Напади на исчадье ада Нестор, и зверь Гекубы разорвал бы его в клочья. Но чудовище испугалось через чур яркого света, исходившего от крошки-грифона с золотым оперением.
Оно рванулось сквозь кипарисовые столбы галереи, оставляя на них клочья мрака, а, выскочив из андрона, наткнулось на Ликомеда, нервно расхаживавшего между клумб. Ночной зверь был страшно зол из-за потери добычи, его глаза болели от ожога. Он накинулся на первого же встречного. От рук кастрата все еще пахло мясом ягненка, это решило его участь.
Царь, хронист и испуганный Конфуций, до которого, наконец, дошло, что все происходящее — не игра, с ужасом взирали из галереи на кровавую тризну внизу. Закончив ее, зверь Гекубы щелкну клювом и взмыл в ночную темноту.
— Ваше Величество, — неуверенно начал Нестор, — такие существа нередко похищают разум у того, до кого дотрагиваются. Оно касалось вас?
— Нет. — Делайс мотнул растрепанной головой. — Немного. Я вовремя сбросил его.
Хронист с недоверием смотрел на раны, которые когти зверя оставили на груди царя, порвав тунику. Но больше Делайс ничего не сказал.
V
Жаркая ночь дышала ореховым ароматом. В маленьком садике Бреселиды, отделенном от большого дворца лишь глинобитной стеной, тихо журчал фонтан. Вода била из плоской гермы в чашу, бежала по камням и утекала под розовые кусты.
Здесь было уютно. И безопасно. Это обманчивое чувство сразу передалось Тэму, как только он осторожно перелез через ограду. Собак не держали. Зачем? Что могло угрожать сестре царицы? Любовник Тиргитао хорошо знал: очень многое. Случайно заползшая в спальню змея. Ядовитый плющ, ненароком оброненный на дорожку и уколовший босую ногу. Наконец, нежданный ночной гость с дурными намерениями.
Тэм потянул носом воздух. Еще в Апатуре его учили безошибочно определять смерть по запаху. Сейчас это было масло. Хорошее кипарисовое масло, только что сгоревшее в светильнике. С какой-то странной примесью. Свинец и… Ах, вот откуда этот миндальный привкус! Раб сплюнул: даже в рот набилось — слоновья доза!
Он с досадой щелкнул пальцами. Ему стоило раньше прийти сюда. Теперь может быть поздно!
Следовало найти злополучную лампу. Невольник двинулся по
У окна сидела Бреселида, живая и здоровая. Пока.
— Что ты здесь делаешь? — возмутилась она. — Тиргитао тебя совсем распустила! Завтра же твоя голова будет торчать на колу!
— Не кричи. — ладонь Тэма плотно зажала ей рот. Другой рукой он перехватил лампу, стоявшую на медной подставке у окна, и быстро провел ею под носом. — Свинец. — констатировал раб и, сунув глиняную лодочку в лицо женщине, добавил, — Еще немного и вы — покойница.
Бреселида остолбенела.
— Очень грубая работа. — продолжал Тэм. — Смесь с мышьяком. Здесь на лошадь хватит.
Сотница знаками показала, что больше не будет кричать. Невольник разжал руки.
— Я шел к вам с вестями от царя. Кажется, успел вовремя.
— Извини. — Бреселиде стало стыдно. — Зачем тебя послал Делайс?
— Он будет ждать вас завтра утром в кузнице у Тира. Говорит, вы знаете.
Женщина кивнула.
— Не сказал по какому делу?
Раб мотнул головой. Его внимание привлекла глиняная миска с персиками, стоявшая на подоконнике. Тэм наклонился и по-собачьи обнюхал фрукты. Его смуглые пальцы выхватили один из плодов.
— Подстраховались. Разве персики так пахнут?
Бреселида осторожно потянула носом.
— Миндаль. Мне сказали, сорт такой.
— Кто сказал?
— Нума. Она принесла от царицы. — пояснила Бреселида. — Царский дар в окно не кидают.
— Что-нибудь еще она принесла? — осведомился Тэм, запустив персик за забор. — Гадюку в подоле? Притирания, чтоб кожа пошла красными пятнами? Настойку от головы? — он хмыкнул, сознавая двусмысленность последней фразы.
— Подожди. — женщина метнулась от окна вглубь комнаты.
Тэм во избежании неведомого еще несчастья последовал за ней.
— Вот. Дощечки с воском. — сказала Бреселида, подняв с трехногого столика ларец для письменных принадлежностей. — Кипарисовые. Тоже от Тиргитао.
— Не узнаю щедрости своей госпожи. — съязвил раб.
Бреселида кивнула. Ей тоже показалось странным неожиданное внимание сестры. Обычно Тиргитао делала подарки, если ей самой вещь не нравилась.
— Надо выбросить дощечки вместе с лампой. — сказал Тэм. — Может, и воск отравлен. Нума большая мастерица.
«Амазонка» протянула ему дощечки, Тэм поднял руки. Их пальцы непроизвольно ткнулись друг в друга и застыли. Бреселида не касалась мужских ладоней с самой смерти Пелея. Этот рослый красивый человек с повадками зверя не мог не волновать ее. Тем более что сегодня он спас ей жизнь.
Тэм тоже не спешил убирать ладони. Если кто-то не торопится взять причитающееся ему по праву — не его, Тема, вина. Эта женщина будила в нем что-то помимо искусства любви, отточенного в Апатуре.
Он наклонился вперед. Бреселида встала на цыпочки. Их пальцы глубоко впечатались в теплый воск, давя и комкая его.