Сокола видно по полёту
Шрифт:
Тот сжал зубы и на миг смежил ресницы. Лицо конвульсивно дёрнулось. Перед мысленным взором вновь стоял сырой холодный сарай. Снова пахло мочой и рвотой. Мерзкая рожа Хагена злобно ухмылялась. Презрительно щурил единственный глаз Тиммет-Красная Рука. Невыносимая боль жгла шею от рвущих плоть клыков и когтей сумеречного кота.
— Первой, — сказал Роберт, открыл глаза и широко улыбнулся. — Я сброшу её первой.
— Женщину? — провокационно уточнил Тирион и скептически поджал губы.
— Она не женщина. — Роберт взглянул на собеседника сверху вниз, словно на неразумное дитя. — По-вашему, чем женщины отличаются от мужчин?
— Нуу, я знаю пару
— Милосердием, — сказал Роберт таким тоном, что Тирион перестал ухмыляться. — Они отличаются от нас милосердием. — Он показал рукой в сторону Грай, обнимающей сира Илиса: — Вот это — женщина. И настоящая леди. Что было бы с нами, лорд Тирион, если бы не такие, как моя Грай? А они, — он кивнул на Анью Уэйнвуд и Оливию Графтон, — не женщины. Они чудовища. А я защитник Долины. Мой долг убивать чудовищ.
— Почему тогда вы не убили Гаррольда? Гораздо проще было снести ему полбашки, чем счищать с неё кожуру… Но вы так не сделали. А теперь ещё и лечите его! И всё это только затем, чтобы чуть позже сбросить в Лунную дверь. — В голосе послышалось восхищение: — А вы знаете толк в развлечениях, милорд! Пожалуй, у вас есть все задатки стать моим кумиром…
— Осторожнее, лорд Тирион. — На скулах Роберта вздулись желваки, крылья носа дрогнули. — Кто-то находит вашу дерзость забавной, но не я. Я не убил сира Хардинга, потому что леди Тарт никогда не лжёт. И я не казню его. И на Стену не отправлю.
— Вы шутите? Я вам не верю… — Тирион выглядел непритворно озадаченным и немного расстроенным. Не обращая внимания на мечущую на него гневные взгляды Анью, он продолжал недоумевать: — Это же из-за него вам пришлось прогуляться в горы. Он — главная причина ваших несчастий. И теперь вы говорите, что… Нет, я не верю… Это, наверное, такая шутка?
— Сир Хардинг — мой вассал. Он будет жить в Долине и служить мне. И будет живым напоминанием всем, кто вдруг однажды решит, что лучше знает, кому управлять Долиной. — Роберт обвёл пленников тяжёлым взглядом: — Драконий хер вам, а не Долина!
Первым на колено встал сир Саймонд Темплтон.
Глава 18. Роберт держит свои обещания. Всегда
Большая септа Чаячьего города была забита до отказа. Как и все семь подступов к ней. Казалось, сегодня сюда стеклись со всей Долины разряженные леди, лорды и рыцари, сквайры, купцы, крестьяне и прочий люд.
По усыпанной голубыми лепестками дорожке, ведущей в настежь распахнутые центральные ворота, медленно и степенно шагал сир Илис Уэйнвуд под руку со своей внучкой. Белоснежный меховой плащ почти полностью скрывал тонкую фигуру юной невесты. По бокам их сопровождали Бриенна Тарт и Миранда Редфорт, сзади шли семь маленьких девочек — младшие внучки Джона Ройса и Годрика Боррелла — с букетиками фиалок в руках. Процессию замыкал шафер невесты. На голове сира Гаррольда Хардинга, облачённого в доспех Братства Крылатых Рыцарей, был открытый шлем, на боку меч, а на плечах форменный плащ, заколотый отличительным знаком капитана личной гвардии лорда Долины — пряжкой в виде изогнутых серебряных крыльев.
Толпа приветствовала процессию восторженными криками, и стражники с трудом сдерживали натиск любопытствующей публики. Радостный гвалт время от времени заглушался звоном семи колоколов.
Богослужение во здравие лорда Долины только что закончилось. В септе пахло благовониями, в воздухе ещё витали отзвуки распевавших торжественные гимны голосов и священных текстов, что читал Главный септон Долины —
В центре септы стоял Роберт Аррен в окружении Главного септона, Бриндена Талли, выполняющего на этой церемонии роль посажённого отца жениха, и шафера жениха Подрика Пейна. Все смотрели в открытые нараспашку ворота в ожидании невесты и её свиты.
Грай на миг замерла на входе, ослеплённая великолепием убранства храма и нарядами гостей, и стиснула сильнее пальцы деда. Тот ободряюще похлопал её другой ладонью по руке.
— Смелее, дитя, — сказал он.
Она шагнула внутрь, видя перед собой лишь одного Роберта. Ей больше не было страшно. Ведь Роберт обещал, что всё будет хорошо. А он всегда держал свои обещания.
В тот ужасный день Роберт так и не пришёл, даже перед сном не заглянул к ней в покои. Грай извелась, коря себя, что на турнире наделала таких глупостей, за которые Роберт никогда её не простит. А ведь отец ей уже один раз говорил! В горах, на церемонии Посвящения она при всём клане унизила Роберта, когда бросилась ему на помощь. И теперь на турнире в открытую пошла против него, кинувшись к деду — при всех подданных показала, на чьей она стороне. А потом, словно одного этого проступка было недостаточно, ещё и трусливо сбежала в замок.
Когда Саймонд Темплтон опустился на колено, Грай не удивилась. Издревле мужчины склоняли головы перед тем, кто могущественнее. Она никогда не боялась ни отца, ни брата, относясь как к должному к вызываемому ими в других людях страху и трепету. Но смотря на Роберта, принимающего клятву верности у этого высокомерного рыцаря, ёжилась от беспокойства. Это был не её Роберт.
Ни разу в жизни она не видела королей, но в тот момент точно знала, как они выглядят. Одной рукой Роберт сжимал рукоять аракха, другую завёл за спину, и стоял прямо и гордо, с выражением властной силы на лице. Грай не слышала, что говорит Темплтон, лишь видела, как Роберт величественно кивает, а затем переводит взгляд на других мужчин, в абсолютной уверенности, что те последуют примеру. Лорды и рыцари вставали на колено один за другим, и подбородок Роберта поднимался всё выше, губы сжимались плотнее. Грай отступила назад, когда сир Илис, с трудом опираясь на трость, приготовился к присяге, и Роберт одарил его таким же непреклонно-выжидающим взглядом, даже не заметив свою невесту.
Наверное, она бы упала, если бы её не поддержали сзади под локоть. Грай обернулась, увидела Бриенну и кинулась к ней в объятия, ища защиты. Ей хотелось убежать и куда-нибудь спрятаться. Словно почувствовав её смятение, Бриенна спросила шёпотом:
— Хотите, я провожу вас в замок, миледи?
И потом Грай до позднего вечера металась по комнате, пытаясь придумать оправдание своему побегу. Она бросила Роберта в такой важный момент в его жизни! Он победил своих врагов и имел право насладиться этой победой. А она, вместо того, чтобы быть рядом, разделить с ним радость, малодушно бежала, напуганная его отчуждённостью. И она ещё насмехалась над леди Долины, обвиняя их в трусости и излишней чувствительности!