Соколиная охота

Линдон Роберт

Путник огляделся по сторонам. Воронье снова стало слетаться на землю. Спрятать ребенка было негде. Как только он покинет вершину холма, птиц станет еще больше. Милосерднее было бы избавить малютку от страданий сейчас же, одним ударом меча. Даже если его мать и возвратится, он наверняка уже будет мертв от голода.

Взгляд странника наткнулся на виселицу. Мгновение поколебавшись, он поднял младенца на руки. По крайней мере младенца хорошо запеленали, оберегая от мороза. Мужчина устало побрел к своему мулу, вытащил из-под седла пустой мешок. Ребенок издал недовольный

писк, его губы шевельнулись, изображая сосательное движение. Положив младенца в мешок и сев верхом на мула, он привязал мешок к обрывку веревки, оставшейся на виселице, так чтобы волки не могли достать его. Конечно, это ненадолго задержит птиц, но франк понимал, что мать вернется за малышом, как только он уйдет отсюда.

Горько улыбнувшись, странник сказал:

— От роду неделя, а уже повешен. Если выживешь, может, станешь хорошим человеком.

Птицы вновь переполошились, когда на гребне горы, едва переставляя ноги, появился еще один человек. Он остановился, увидев виселицу.

— Поторапливайся! — крикнул ему франк. — Скоро стемнеет.

Наблюдая за приближением паренька, франк покачал головой.

Сицилиец напоминал ходячее пугало. Еще одна ночь, проведенная без пищи и крова, — и ему, скорее всего, конец, а единственная возможность переночевать в тепле и поесть — идти к людям, вздернувшим этого несчастного англичанина.

Сицилиец застыл на месте с угрюмым выражением черных глаз на мертвенно-бледном лице. Уставившись на обезображенный труп, он, не сдержав отвращения, вскрикнул:

— Кто это сделал?

— Голодающие крестьяне, — ответил франк и взял в руки вожжи. — Они были еще здесь, когда я пришел. Слава Богу, что не ты шел впереди.

Взгляд сицилийца, скользнув по сторонам, остановился на мешке.

— А это что такое?

Франк ничего не ответил.

— Они не могли уйти далеко. Думаю, они где-то притаились, поджидая нас. — Он подстегнул мула. — Так что не отставай, если не хочешь закончить жизнь, варясь в котелке.

От изнеможения парень не мог сдвинуться с места.

— Как я ненавижу эту страну, — пробормотал он так слабо, что сказанное едва можно было прочесть по губам. — Ненавижу!

Тихий писк заставил его отшатнуться в испуге. Он был готов поклясться, что звук исходил из мешка. Беспокойно поискав глазами франка, он увидел его удаляющийся силуэт. Из мешка снова донесся писк. Птицы, опять появившиеся в свинцовом небе, черными пятнами стали медленно опускаться на землю. Одна из них запрыгнула на череп мертвеца и, покосившись в сторону сицилийца, погрузила голову в разодранное тело.

— Постойте! — закричал сицилиец и, пошатываясь, поспешил вдогонку за своим господином. Затем он стал взбираться на зловещую вершину.

Франк торопился, пока совсем не стемнело. Путь пошел под уклон, и стали видны очертания отдаленных холмов. Сделав несколько шагов, он опустился на корточки, всматриваясь в сторону широкой долины. Тьма уже окутала речную равнину, и он, возможно, не заметил бы крепость, если бы та не оказалась совсем недавней постройкой. Свежепобеленные деревянные стены мрачно возвышались

в темноте, еще храня на себе следы топора. Крепость располагалась в слиянии двух притоков, один из которых тек с севера, а другой, петляя, спускался с запада.

Он проследил глазами направление течения реки, посмотрев на восток, где она исчезала в сгущавшейся темноте. Потер кулаками глаза и снова взглянул на крепость, имевшую форму восьмерки. Без сомнения, она принадлежала нормандцам. Возвышающаяся на пригорке цитадель была обнесена собственным частоколом, рядом высился большой замок, а ниже виднелись меньшие по размеру здания. «Неплохое расположение, — подумал франк. — Замок защищен с обеих сторон рекой, а через приток перекинут мост, который удобно оборонять».

Он поднял глаза и увидел еще одну линию обороны, находящуюся на гребне горы в двух милях позади замка. За долгие годы службы он не встречал ничего подобного. Это была стена, которая, прерываясь сторожевыми башнями, тянулась прямо по пересеченной местности, невзирая на естественные преграды. Вероятно, это была оборонительная линия, построенная римлянами для защиты своей самой северной границы от нашествия варваров. В сумеречном свете наступающей ночи угрюмые холмы, виднеющиеся вдали, производили устрашающее впечатление.

Над замком повис расплывающийся клуб дыма. Франку померещились люди, неспешно возвращающиеся в крепость с окрестных полей. Недалеко отсюда вниз по реке располагалась большая деревня, но дома там стояли с провалившимися крышами, а на месте отдаленных хозяйств чернели пожарища. С тех пор как странники пять дней назад переправились через реку Хамбер, они не встретили ни одной обитаемой деревни. Разграбленные и сожженные селения севера были местью нормандцев за вспыхнувшее в Йорке два года назад восстание англосаксов при военной поддержке датчан. В проблесках исчезающего света франк успел заметить, что путь к замку проходит через лес.

Сицилиец с шумом повалился рядом с ним.

— Вы нашли замок?

Франк махнул рукой.

Сицилиец вгляделся в темноту. Искра волнующего ожидания потухла в его глазах, и лицо исказилось в гримасе разочарования.

— Но это всего лишь деревянная крепость.

— А что ты ожидал увидеть? Мраморный дворец с позолоченными шпилями? — Франк поднялся на ноги. — Вставай. Скоро стемнеет, а этой ночью звезд не будет.

Сицилиец продолжал сидеть на земле.

— Не думаю, что нам стоит туда идти.

— Что ты имеешь в виду?

— Это слишком опасно. Мы можем передать документы епископу в Дареме.

Франк стиснул зубы.

— Я целым и невредимым доставил тебя сюда через всю Европу, а теперь, очутившись у цели, ты хочешь, чтобы после всех перенесенных лишений мы повернули назад?

Сицилиец нервно сжимал ладонь в ладони.

— Я не ожидал, что наше путешествие так затянется. Нормандцы практичны в делах наследования. Возможно, они уже не обрадуются нашим новостям.

— Обрадуются или нет, а ночью пойдет снег. Дарем остался позади, до него отсюда день хода. Крепость — наше единственное пристанище.