Соколов. Дилогия
Шрифт:
– В таком случае я предлагаю обмен информацией о происшествиях, которые не дают покоя нам обоим.
Андрюшин усмехнулся.
– Вижу, вы – юноша не промах, ваше сиятельство. Но зачем вам это, Михаил Николаевич? Вокруг вас наверняка уже пляшет Тайное отделение.
– Будь там все так просто, вы бы сейчас тоже не корпели над этой книгой, – парировал я. – Информацию скрывают не только от газетчиков, но и даже от самих пострадавших. Но поскольку вопрос касается моей семьи самым непосредственным образом, а я – будущий наследник рода, в моих интересах
– Допустим, – Андрюшин подался вперед. – Какие условия вы предлагаете, ваше сиятельство?
– Вам наверняка интересны подробности перестрелки в Ириновке. Я могу дать подробный рассказ на условиях анонимности. Ибо не просто видел все своими глазами, но и бился с нападавшими. Считаю это неплохим дополнением к вашему архиву материалов.
Писака хитро улыбнулся.
– А чего вы хотите от меня?
– Расскажите, почему вы связали два похожих случая с одним непохожим. И как это привело вас сюда, – я похлопал по книге. – Возможно, я помогу направить ваше расследование в нужное русло. У меня, увы, руки пока коротки и нет должных связей. Тем не менее, пускать дело на самотек я не хочу.
Журналист откинулся на спинку стула.
– Меня устраивает, ваше сиятельство. Интервью об инциденте в Ириновке в обмен на мои наработки. Однако имен своих источников я не раскрою. Также я рассчитываю на то, что вы не станете применять ментальные практики, чтобы вытащить из моей головы имена. Я поклялся этим людям сохранить их тайну. Вы можете обещать, что не станете применять воздействие?
– Слово дворянина.
Андрюшин кивнул.
– Тогда сперва начну я. И начну с Голубевых.
– Взрыв газа, – припомнил я официальную версию.
– Никакой это был не газ, – проворчал журналист. – Нет, в итоге, конечно, газ рванул. Да только кое-что случилось в особняке и до взрыва…
– Продолжайте, пожалуйста.
– Это случилось летом. Хорошо помню, тогда стояла жуткая июльская духота, и большая часть знати перебралась загород. Голубевы были в числе тех, кто нередко отдыхал на дачах. Правда, следует уточнить, что Голубевы – род обширный и плодовитый, поэтому их городская резиденция редко совсем уж пустовала… Собственно, ночью меня подняли звонком – дескать, у Голубевых взрыв. Позвонили… Скажем так, давние знакомые из органов правопорядка.
– Информаторы.
– Да. Ну, собственно, на взрыв мы и приехали – все же не абы что рвануло, а дворянский дом. Красивый был… Словом, написал я тогда кратенькую заметку, дескать, так и так. И успокоился на том. А несколькими днями позже позвонил мне товарищ уже из другого отдела. Судебная медицинская экспертиза показала странные вещи. Что несколько трупов, среди которых, к слову, был прежний граф Голубев, имели весьма занимательные повреждения. И получены они были еще до пожара. В детали вдаваться не буду, но явно имело место вмешательство при
Я тихо присвистнул.
– Само по себе, конечно, вопиющее событие. Особенно если учесть, что и правда пытки и убийство имели место…
– Я что тогда удивился – что полиция, что Тайное отделение – все хором заладили про взрыв газа, пожар да несчастный случай. Какой уж тут несчастный, когда медики такое нашли? Стал аккуратно копать, расспрашивать… И закончилось это визитом “ищеек”.
– Угрожали?
– Очень вежливо предупредили, что дальше лезть не стоит. Удивительно вежливо, но очень настойчиво.
Я мрачно усмехнулся. Ну да, вежливые люди – они, видать, во всех мирах “вежливые люди”.
– И вы прекратили поиски?
– Пришлось, – по лицу Андрюшина пробежала тень. – Ради жены. Она тогда еще была жива. Сейчас меня уже ничто не останавливает.
Я кивнул.
– Соболезную.
– Благодарю, ваше сиятельство. Словом, тогда я притормозил поиски и убрал собранные материалы в долгий ящик. Скажу честно, я бы об этом деле вряд ли вспомнил, однако несколько дней назад меня буквально заставили это сделать.
– К вам случайно не приходил человек с парализованным лицевым нервом? – Насторожился я.
– Нет, ко мне никто не приходил лично. Но оставили послание. Записку. Ровно в ту ночь, когда произошли нападения на кладбище у ваших сиятельств и в усадьбе баронов. Просто сунули конверт под дверь. Обычный лист бумаги, текст напечатан на машинке.
– Что там было?
– Совет внимательнее присмотреться к инцидентам у Соколовых, Лисницких и Голубевых. Меня это сперва озадачило: про вас и Лисницких я к тому моменту знал – мне позвонили знакомые из губернской полиции. А вот с Голубевыми в тот момент ничего не происходило – никаких новостей.
– И вы стали искать?
– Да. Бросился вспоминать все происшествия, что могли быть связаны с родом Голубевых. И единственное яркое за последние годы – взрыв особняка. И я решил позволить себе небольшую провокацию в статье. Часто бывает, что иногда запустишь какую-нибудь мысль – и люди начинают на нее реагировать. Что-то пишут, звонят, рассказывают. Я понадеялся, что эта провокация сработает.
Но, видимо, пока он поймал на этот крючок только меня…
– Хорошо, – я неуклюже поерзал на неудобном стуле. – Предположим, вам намекнули, что три события действительно связаны друг с другом. Но почему вы начали искать информацию про Сенат?
– Коллега навел. Когда мы начали обсуждать в редакции произошедшее, один из сотрудников, который ведет политический блок, в шутку сказал, что сенаторов выкашивают.
– Так и выразился?
– Именно. В нашей среде не церемонятся, особенно в стенах редакций, – улыбнулся Андрюшин. – А я тогда как раз прокручивал в голове только вышедшую статью… И черт меня дернул проверить, действительно ли все были сенаторами. Оказалось, были. Да только не в наши дни, а сотню лет назад.
Я кивнул.