Сократ и афинская демократия
Шрифт:
Если же сопоставить сократовскую смелость в рассуждениях о богах с робостью в этом вопросе не только обычных граждан и государственных прорицателей, но даже профессионального софиста, то очевидно, что данное поведение философа шло резко вразрез с таким принятым в демосе воззрением, которое прекрасно передал в своей комедии «Всадники» Аристофан:
«Колбасник Народу: Тебя Богиня (Афина) охраняет явственно. И над тобой простерла миску с кашею. Народ с благоговением: А город наш еще б стоял, ты думаешь, когда б над ним господней миски не было?» [45].Мы еще раз видим: осознавая свой паразитим, низы демоса были убеждены в богоданности
И эта антифилософская направленность демоса опять–таки четко звучит у его «рупора» Аристофана в комедии «Птицы»:
«Есть в стране Судебной Тяжбы Возле города Присяжных, Племя длинных языков, Языками пашут поле, Языками сено косят, Языками жнут хлеба. Это — варварское племя, Племя Горгиев, Филиппов, И они виной тому, Что у жертвенных животных в нашей Аттике повсюду Вырезают языки» [46].Вот оно варварское, чужеродное для низов демоса племя софистов Горгиев и Филиппов! И если опасным для себя охлос считал даже нередко вполне богобоязненных софистовв, то каково должно же было быть их отношение к гораздо более последовательному и смелому Сократу…
Завершая же эту главу, можно констатировать: в начале IV века до н. э. в Афинах совпали сразу две тенденции:
— во–первых, общественная тенденция, связанная с желанием низов демоса самооправдаться за поражение в Пелопоннесской войне, обнаружив и показательно наказав тех внутренних врагов, что были повинны в ухудшении отношений между Афинами и покровительствующими им олимпийскими богами, а также были опасны своей критикой для существующего, формально демократического, а на деле охлократического политического строя;
— во–вторых, индивидуальная готовность семидесятилетнего престарелого Сократа избежать тягот наступающей старости и уйти из жизни так максимально красиво, чтобы самой своей смертью подтвердить истинность всех основных положений своего мировоззрения и навсегда войти в историю как человек, оказывшийся морально и интеллектуально выше своего постепенно деградирующего гражданского коллектива.
Эти две тенденции пересеклись друг с другом в марте 399 года до н. э. Именно в этом весеннем месяце весьма разношерстная группа, состоявшая из торговца и ремесленника Анита, поэта Мелета и ритора Ликона, самим своим составом прекрасно отражающая разношерстность социального состава и афинского демоса, подала в гелиэю официальное обвинение. Так, социально деградировавшее афинское общество перешло в наступление на тех, кто имел смелость видеть и критиковать эту деградацию, так началось «дело Сократа»…
Глава 18. Судебный процесс над Сократом
Итак, в марте 399 года до н. э. против семидесятилетнего Сократа было возбуждено так называемое «графэ» — государственное судебное разбирательство, инициированное частным лицом, которое посчитало, что деятельность какого–то гражданина представляет опасность для полисного коллектива в целом.
Говоря об этом, историк философии Диоген Лаэрций писал: «Сократ часто обличал в неразумии тех, кто много думал о себе. Так обошелся он и с Анитом, о чем свидетельствует Платон в «Меноне», а тот, не вынесши его насмешек, сперва натравил на него Аристофана с товарищами, а потом уговорил и Мелета подать на него в суд за нечестие и развращение юношества. С обвинением выступил Мелет, речь говорил Полиевкт, а написал ее софист Поликрат, или, по другим сведениям, Анит; всю нужную подготовку устроил демагог Ликон. Антисфен и Платон утверждают, что обвинителей
Клятвенное заявление перед судом было такое: «Заявление подал и клятву принес Мелет, сын Мелета из Питфа, против Сократа, сына Софрониска из Алопеки: Сократ повинен в том, что не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества, и повинен в том, что развращает юношество; а наказание за то — смерть» [1].
В нашем распоряжении имеется тот самый диалог Платона «Менон», в котором, по словам Диогена, скрывается предыстория конфликта Сократа и Анита. Более того, в главе «Социальный подтекст политической педагогики Сократа» мы его уже частично цитировали. Ссора философа и зажиточного владельца кожевенной мастерской, демократа Анита, реально относится примерно к 402 году до н. э. Согласно написавшему диалог Платону, дискуссия развернулась вокруг вопроса о том, где можно научиться искусству государственного управления. Сократ выступил со своей обычной позиции, что раз мы отдаем тех, кого желаем обучить искусству врача или кожевника, на обучение именно к врачам и кожевникам, следовательно тех, кого желают сделать политиком, следует отдавать тем, кто понимает толк в тех специальных навыках, что нужны политику, другим политикам, или, например, софистам [2].
Участвующий в разговоре Анит, напротив, утверждал, что научить искусству управления полисом сможет любой достойный афинянин, причем сам не имеющий никакой специальной подготовки.
Сократ спрашивает его: А что же, все эти достойные люди сами собой стали такими, ни от кого ни учась, и при этом они способны других обучить тому, чему они не учились сами? Анит отвечает, что в Афинах достаточно достойных людей, которые жили раньше и которые создали такую общественную атмосферу, благодаря которой научиться управлять городом может совершенно всякий представитель общины. Сократ сомневается в этом и тут Анит раздражается этому и заявляет: «По–моему, слишком легко поносишь ты людей, Сократ. Если хочешь меня послушаться, я бы советовал тебе поостеречься. Может быть, в другом городе тоже легче делать людям зло, чем добро, а здесь и подавно. Впрочем, я думаю, ты и сам это знаешь» [3].
В ответ на эту реплику Сократ обращается к присутствующему при разговоре Менону и говорит: «Мне кажется, Менон, что Анит рассердился. Да я и не удивляюсь; он, во–первых, считает, что я порочу всех этих людей, а во- вторых полагает, что и сам относится к их числу». И ниже, в конце диалога, даже добавляет, что ему, Сократу, до того, что Анит злится на него, мало заботы» [4].
Так выглядит официальная версия конфликта Анита и Сократа. Однако у Платона и Ксенофонта также содержится информация и о том, что еще одной (и судя по всему, гораздо более весомой!) причиной ссоры Анита и Сократа явилось то, что активно проталкиваемый отцом в афинскую политику, сын Анита вдруг на какое–то время попадает под влияние Сократа и наслушивается там развращающих и вредоносных, по мнению отца–демократа, мыслей. Причем, судя по контексту сообщений, суть этой вредоносности заключалась в том, что Сократ советовал сыну Анита, если он на самом деле желает стать профессиональным политиком–управленцем, бросить ремесленные традиции отца и заниматься только избранным делом. В противном случае, Сократ предсказывал сыну Анита грустный итог — остаться при том рабском занятии, к которому предназначил его отец [5].
Представляется, что тем самым Сократ, как говорится, «наступил Аниту на больную мозоль», задел его очень лично. Дело в том, что владелец кожевенной мастерской Анит, обычный афинянин–середняк, сам сделавший себя зажиточным человеком благодаря военным заказам Пелопоннесской войны, всю свою жизнь безуспешно пытался стать в Афинах политически влиятельным человеком. Так, Аристотель сообщает нам, что в 409 году до н. э. Аниту поручили возглавить военный отряд, отправленный на помощь афинскому гарнизону в крепости Пилос. Поход Анита закончился неудачей, он был даже привлечен к суду, однако сумел оправдаться. Причем, по словам Аристотеля, благодаря взяткам и подкупу судей [6].