Сокровенная роза

Борхес Хорхе Луис

Талисманы

Экземпляр первопечатной Снорриевой "Эдды", опубликованной в Дании. Пять томов шопенгауэровских "Сочинений". "Одиссея" Чапмена в двух томах. Сабля, сражавшаяся в глуши. Мате с подставкой-змеей, привезенный прадедом из Лимы. Стеклянная призма. Камень и веер. Стертые

дагерротипы. Деревянный глобус, подарок Сесилии Инхеньерос, доставшийся ей от отца. Палка с выгнутой ручкой, видавшая степи Америки, Колумбии и Техаса. Набор металлических столбиков с приложеньем дипломов. Берет и накидка почетного доктора. "Мысли" Сааведры Фахардо, пахнущие испанской краской. Память об одном рассвете. Стихи Марона и Фроста. Голос Маседонио Фернандеса. Любовь и слова двух-трех человек на свете. Верные мои талисманы, но и они не помогут от тьмы, о которой лучше молчать, о которой поклялся молчать.

Восток

Рука Вергилия минуту медлит Над покрывалом с ключевой струей И лабиринтом образов и красок, Которые далекий караван Довез до Рима сквозь песок и время. Шитье дойдет строкой его "Георгик". Я не видал, но помню этот шелк. С закатом умирает иудей, К кресту прибитый черными гвоздями, Как претор повелел, но род за родом Несчетные династии земли Не позабудут ни мольбы, ни крови, Ни трех мужчин, распятых на холме. Еще я помню книгу гексаграмм И шестьдесят четыре их дороги Для судеб, ткуших бдения и сны. Каким богатством искупают праздность! И реки золотых песков и рыбок, Которыми Пресвитер Иоанн Приплыл в края за Гангом и рассветом, И хайку, уместивший в три стиха Звук, отголосок и самозабвенье, И духа, обращенного дымком И заключенного в кувшин из меди, И обещанье, данное в ночи. Какие чудеса таит сознанье! Халдея, открывательница звезд; Фрегаты древних лузов, взморье Гоа. Клайв, после всех побед зовущий смерть. Ким рядом с ламой в рыжем одеянье, Торящий путь, который их спасет. Туманный

запах чая и сандала. Мечети Кордовы, священный Аксум И тигр, который зыбится как нард. Вот мой Восток — мой сад, где я скрываюсь От неотступных мыслей о тебе.

Белая лань

Из английских баллад, с их лужаек зеленых, Из-под кисточки персов, из смутного края Прежних дней и ночей, их глубин потаенных, Ты явилась под утро, сквозь сон мой шагая? Беглой тенью прошла на закате неверном И растаяла в золоте через мгновенье, — Полувоспоминание, полузабвенье, Лань, мелькнувшая зыбким рисунком двухмерным. Бог, что правит всем этим диковинным сущим, Дал мне видеть тебя, но не быть господином; На каком повороте в безвестном грядущем Встречусь я с твоим призраком неуследимым? Ведь и я только сон, лишь чуть более длинный, Чем секундная тень, что скользит луговиной.

The unending rose [4]

Сусане Бомбаль

Когда Иран в шестом столетье хиджры Увидел с минаретов черный рой Щетинящейся пиками пустыни, Аттар из Нишапура посмотрел На розу и сказал, почти неслышно, Как бы мечтая, а не говоря: — Твой смутный мир в моих ладонях. Время Сминает и не замечает нас В глухом саду закатною порою. Я влажным ветром чувствую тебя. Приливом аромата ты доходишь К лицу склонившегося старика, Который знал тебя гораздо раньше, Чем видел в детстве на картинках снов Или дорожках утреннего сада. Ты светишься то белизною солнца, То золотом луны, то багрецом Клинка, неколебимого в победах. Я слеп и неучен, но понимаю: Пути неисчерпаемы. Во всем Таится все. Ты — музыка и небо, Чертоги, духи, реки, — потайная, Бездонная, вневременная роза, Господень дар безжизненным зрачкам.

4

Бесконечная роза