Сокровенные тайны (За семью печатями)

Браун Сандра

Его ковбойская шляпа и кожаная куртка на меху висели на вешалке в углу между большим, до самого пола, окном и стеной, сплошь оклеенной объявлениями о розыске преступников, болтавшимися на пожелтевших скрученных обрезках скотча. В ладонях он держал треснутую, в потеках, фарфоровую кружку с кофе.

— Ну, здравствуйте, мисс Гейтер. Она так энергично закрыла дверь, что звякнуло матовое дверное стекло.

— Почему мне вчера не сказали, что вы шериф?

— И тем испортили бы сюрприз? —

Он хитро усмехнулся. — Как же вы узнали?

— Случайно.

— Я был уверен, что вы рано или поздно явитесь. — Он выпрямился в кресле. — Но на такую рань никак не рассчитывал.

Он встал и указал на единственный, кроме его кресла, свободный стул. Сам прошел к столику, где стояла кофеварка.

— Хотите?

— Все-таки мистер Частейн обязан был мне сообщить.

— Пат? Ни в коем разе. Когда дело пахнет жареным, наш прокурор сразу хвост поджимает. Алекс поднесла ладонь ко лбу.

— Кошмар какой-то.

Не дожидаясь ответа на свое предложение выпить кофе, он налил еще одну такую же кружку.

— Сливки, сахар?

— Это ведь не светский визит, мистер Ламберт. Он поставил кружку черного кофе перед ней на край стола и вернулся к креслу. Когда он усаживался, дерево и древние пружины негодующе заскрипели.

— Этак мы с вами каши не сварим.

— Вы что, запамятовали, зачем я приехала?

— Ничуть, но разве ваши обязанности запрещают вам выпить кофейку? Или, может, вы отказываетесь по религиозным соображениям?

Алекс раздраженно положила сумку на стол, подошла к кофеварке и насыпала себе в кружку ложечку сухих сливок.

Кофе был крепкий и горячий — как и взгляд, которым смотрел на нее шериф, — и намного лучше той тепловатой бурды, которую она уже выпила в кафетерии мотеля «Житель Запада». Если шериф сам заварил его, то в кофе он знал толк. Да и в остальном был далеко не простак. Комфортно развалившись в старом кресле, он отнюдь не выглядел обеспокоенным тем, что его считают замешанным в убийстве.

— Как вам Пурселл, мисс Гейтер?

— Я здесь недавно, у меня еще не сложилось определенное мнение.

— Ох, бросьте. Держу пари, наш городок вы невзлюбили задолго до приезда сюда.

— С чего вы взяли?

— Да это и ежу ясно. У вас же здесь умерла мать. То, как он походя упомянул о смерти ее матери, больно резануло Алекс.

— Она не просто умерла. Ее убили. Причем зверски.

— Я помню, — угрюмо сказал он.

— Вот именно. Как раз вы и обнаружили ее тело, не так ли? Он опустил глаза и долго смотрел в кружку с кофе, прежде чем сделать глоток. Затем залпом выпил весь остаток, опрокинув содержимое в рот так, словно там было виски.

— Это вы убили мою мать, мистер Ламберт? Поскольку накануне ей не удалось проследить за его реакцией на

свои слова, она хотела не упустить ее на сей раз. Он резко вскинул голову.

— Нет. — Он облокотился на стол и, обхватив себя руками, спокойно посмотрел ей в глаза. — И хватит городить чушь собачью, ладно? Зарубите себе на носу прямо сейчас, мы оба сэкономим массу времени: если вы желаете допрашивать меня, госпожа прокурор, то вам придется вызвать меня повесткой в суд с полным набором присяжных.

— Значит, вы отказываетесь помогать мне в расследовании?

— Я этого не говорил. Пат даст указания, и мой участок будет к вашим услугам. Я лично окажу вам посильную помощь.

— Просто по доброте душевной? — притворно ласково спросила она.

— Нет, я просто хочу, чтобы это дело наконец завершилось навсегда. Понятно? Тогда и вы сможете уехать назад в свой Остин — там ваше место; а прошлое пускай остается в прошлом, его место именно там. — Он встал, чтобы налить себе еще кофе, и через плечо спросил:

— Почему вы вообще приехали?

— Потому что Бад Хикс не убивал мою мать.

— А вам-то, черт возьми, откуда знать? Или вы просто-напросто его спросили?

— Не могла я его спросить. Он умер.

По его реакции она сразу поняла, что Рид об этом не знал. Он подошел к окну и, задумчиво глядя вдаль, стал отхлебывать кофе.

— Ах ты, черт, надо же. Значит, Придурок Бад умер.

— Придурок Бад?

— Его так все звали. Мне кажется, никто и фамилии его не знал, пока Седина не умерла и вся история не попала в газеты.

— Мне говорили, он был умственно отсталым. Он кивнул.

— Да, и к тому же говорил нечленораздельно. Его едва можно было понять.

— Он жил с родителями?

— С матерью. Она сама была полоумная. Умерла давно, вскоре после того, как Бада отправили в лечебницу.

Стоя к ней спиной, Ламберт по-прежнему смотрел сквозь щели в жалюзи. На фоне окна вырисовывался его силуэт — стройный, широкоплечий, узкобедрый. Джинсы сидели на нем даже чересчур ладно. Алекс выругала себя за то, что обратила на это внимание.

— Придурок Бад разъезжал по всему городу на таком, знаете, громадном трехколесном велосипеде, — тем временем заговорил Ламберт. — За несколько кварталов было слышно, что он едет. Эта махина звенела и бренчала, как тележка старьевщика, сплошь увешанная разным хламом. Он был мусорщик. Маленьким девочкам запрещали подходить к нему близко. А мы, мальчишки, издевались над ним, озорничали по-всякому. — Ламберт грустно покачал головой. — Стыдно за это сейчас.

— А умер он в психиатрической лечебнице, куда его упекли за преступление, которого он не совершал. Ее замечание вернуло его к действительности.