Сокровенный смысл жизни. Том 1
Шрифт:
С третьей стороны, если бы каким-то образом мы могли заложить основы культуры, которая не разобщает ни в интеллектуальном, ни в моральном, ни в эмоциональном, ни в высшем, ни в духовном; культуры, которая не создает племен; культуры, которая не отделяет одного человека от другого, – мы могли бы снова отыскать тот культурный модуль, который находится за пределами всех стандартных культур, который лежит вне всех старых структур, разделяющих нас. Нам следует открыть этот модуль, модуль, который греки называли Философия – любовь или стремление к Знанию. Что греки вкладывали в понятие «знание»? То, о чем я уже говорил раньше, – познание самого себя, то знание, которое позволяет оказаться на месте другого человека и почувствовать то, что чувствует он. Знание, позволяющее
Не требуется большого усилия ума, чтобы понять, что мы можем построить другой мир. Я знаю, что тех, кто говорит о строительстве иного мира и иного человека, называют идеалистами (и обычно с оттенком презрения). Это те идеалисты, которые хотят изменить мир, те идеалисты, которые хотят, чтобы больше не было бедных, те идеалисты, которые хотят, чтобы больше не было злых людей… И все же, господа, великие творения человечества – из камня и бумаги, мрамора и керамики, стекла и дерева – были придуманы и воплощены идеалистами. Именно идеалисты вызывали из глубин Истории и выковывали новые нормы, новые миры; не те, кто соответствовал своему веку и своей эпохе, а те идеалисты, которые видели дальше.
Мы живем в мире, который пребывает в кризисе. Мы живем в мире, который полон проблем. Мы живем в мире, где одиночество преследует и ранит нас каждый день. Несмотря на то что мы живем в мегаполисах, несмотря на то что мы практически все время окружены людьми, мы достаточно часто чувствуем себя одинокими. Нам не с кем поделиться своей мечтой или стихотворением, возмущением или жалобой. У нас нет никого, с кем мы могли бы разделить печаль. Каким мужеством обладали древние, каким мужеством обладали римляне, которые собирали свои слезы в особый сосуд и говорили: «Я плакал из-за того-то». Кто сейчас способен на подобное? Мы стараемся спрятать слезы. Кто осмелится собрать свои слезы в сосуд и сказать: «Я плакал, потрясенный этой музыкой» или «Я плакал, потому что умер мой друг»? Сегодня мы пытаемся утаить свои чувства, пытаемся сдержать свой восторг, свой крик, свои слезы и тем самым заключаем себя в свою собственную тюрьму.
Нужно заново открыть это особое психологическое состояние, которое позволяет нам не стыдиться того, кто мы на самом деле, позволяет проявить нашу суть, проявить ее в высшем значении этого слова.
Значит, нам необходимо новое философское понимание. Но не такое философское понимание, которое позволяет нам просто беседовать о каких-либо философах или мыслителях, – ведь, хотя я и говорю о Платоне и Платон помогает мне, все же он жил в свою историческую эпоху, и очевидно, что я не могу копировать Платона. Если Дионисий из Сиракуз не мог понять его, если даже Аристотель отрицал многое из сказанного им, как мы сегодня можем претендовать на то, чтобы буквально следовать Платону? Гораздо важнее уловить дух того, что он предлагал, чтобы затем применять это к себе. Иными словами, нам нужна новая философия жизни, новая форма поиска причин всего сущего.
Очевидно, что нам также нужна новая Наука. Наука без предрассудков, наука, отличающаяся от современной, наука, не заявляющая, когда говорится о существовании Атлантиды: «Это невозможно! Невозможно представить себе, что 50 тысяч лет назад существовал обитаемый континент с городами, машинами, искусством и всем прочим. Это невозможно!» Но почему? «Потому что невозможно». Точно так же говорили всего сто лет назад о невозможности существования шумерской цивилизации, так же отрицали существование Трои. Это невозможно по определению, потому что существуют официально принятые догмы.
Следовательно, нам нужна новая Наука. Наука, которая позволила бы серьезно изучать те явления, которые находятся за пределами земного и повседневного. Вы все прекрасно знаете – поскольку это широко известно, – что есть эксперименты, позволяющие сфотографировать и зарегистрировать эфирный двойник растений, животных, металлов и т. д. Однако, за редким
Нам нужно новое Искусство. Искусство, которое нас преображает, искусство, которое мы могли бы понять, к которому могли бы быть причастны. Когда я говорю о новом искусстве, я не имею в виду какие-то определенные художественные течения, требующие объяснений. Я говорю о подлинном искусстве, подобном самой Природе, где все понятно и без конкретных имен или названий. Если я указываю на сосну и спрашиваю: «Что это?», любой ребенок, даже самый маленький, скажет: «Дерево». Он не скажет: «Это корова», он знает, что это дерево. Но если я подведу ребенка к какой-нибудь из современных картин и спрошу его: «Что это?», я не знаю, что мне ответит бедный малыш. Он может ответить что угодно – это похоже на психологический тест с пятном краски, в этом пятне каждый видит что хочет.
Очевидно, что нам необходимо нечто, что позволит всем нам понимать друг друга. Потому что, если я на абстрактной картине вижу дорогу, другой видит кипарис, третий – рыбу, какое же между нами будет понимание? Что мы сможем рассказать об этой картине? Как мы можем что-то о ней говорить, оценивать ее и чувствовать, привлекает она нас или нет? Следовательно, нам нужно искусство, проникающее в нас, позволяющее нашей интуиции раскрыться. Когда мы, например, видим сегодня развалины Парфенона, прежде чем понять, мы уже знаем, что это красиво, и чувствуем эту красоту. Это чувствует и профессор пластических искусств, и самый несведущий турист. Те же чувства испытывает греческий крестьянин, живущий неподалеку и восклицающий: «Как это прекрасно!» Иными словами, существует нечто, что оставляет более глубокий след, чем ментальное изучение.
Разумеется, в рамках новой Науки нам нужна новая Медицина, охватывающая не только то, что сегодня подразумевается под официальной медициной, но и некоторые другие области. Существуют такие направления, как гомеопатия или акупунктура, которые во многих случаях дают хорошие практические результаты. Однако многие медицинские учреждения отказываются принимать их как чистую науку. Существуют также психологические и парапсихологические процессы, такие как гипноз, реальность которых доказана, и все равно порой слышишь: «Да, это, конечно, возможно, но…» или «Нет, этого не может быть, потому что мы не можем с этим согласиться». Мы снова наталкиваемся на ту же самую преграду.
Нам нужна новая Музыка, не только та, которая воздействует лишь на наши инстинкты. Нам нужна новая, а быть может, и старая музыка, каким-то образом трогающая нашу душу. Недавно, когда я был у себя в кабинете, поставили диск с записью колокольного звона. Я никогда не чувствовал себя так хорошо. Звучали колокола. Мы так далеки от реальности, так далеки от всего естественного, что слушать звон колоколов – это для нас роскошь, потому что мы отвыкли от этого. И я уверен, что, если бы кому-нибудь в голову пришла идея – и это когда-нибудь случится – записать на диск пение птиц, просто пение птиц или шум дождя, это было бы хорошо для многих, потому что мы забыли, как поют птицы, мы забыли, как шумит дождь, когда капли падают на листья деревьев или землю.