Сокровенный смысл жизни. Том 1
Шрифт:
Так же как утопии и идеологии, политика затрагивает судьбы многих людей. Она не дает человеку возможности брать на себя ответственность как в общих, так и в частных вопросах. Весь мир? Это абстракция; реальны те, кто населяют его. Людей же волнует лишь их собственное выживание, лучшие условия существования, поверхностные развлечения, убивающие время, и иллюзии, заменившие древнее понятие счастья.
Ни свобода, ни демократия не терпят злоупотребления собой. Опыт показывает, что свобода – понятие относительное, что, например, сегодня она ценна для человека, только если обеспечена законами государства. Демократию
Очевидно, что ни тирания, ни демократия не обладают достаточной силой, чтобы победить и выполнить свои задачи. Как говорит Платон в своем мифе о пещере, власть находится в руках незримых хозяев этой пещеры, которых никто не знает, но которые манипулируют всем происходящим, тем самым предоставляя нам свободу безобидно играть во «взрослую» политику.
Наука и техника
В этом веке изменилось наше понимание науки. С одной стороны, она обещает разрешить все проблемы человечества, а с другой – усложняет наше существование, создает новые потребности, не всегда действительно нужные, а кроме того, уменьшает количество рабочих мест. Пока ее преимущества незаметны, и она кажется новым тираном, обманным путем поработившим человечество, сделав его зависимым от искусственно созданного.
Искусство
Как и политика и идеология, искусство также производит множество пустых форм. Оно не удовлетворяет тех, кто им занимается, потому что оказывается никому не нужным. Любой человек, решивший стать художником, создает под влиянием мгновенного порыва поверхностные произведения, заполненные эмоциями.
Кроме того, искусство сегодня не побуждает к творчеству, а является самоцелью.
Мораль и вечные ценности
Эти понятия становятся все более относительными и изменчивыми, как мода. Сегодня нет неизменных ценностей, как нет и достойных критериев, с помощью которых молодые поколения познают мир. В любом случае, наша реальность похожа на падение с большой высоты, когда полностью ощущаешь полученный удар. Очень нелегко подняться и еще труднее идти в каком-то определенном направлении.
Что нам предлагает будущее? Это не так важно. Значение имеет лишь сегодняшний и завтрашний день. Безответственность внедряется в сознание современных людей: «после нас хоть потоп».
Частное торжествует над общим, но не как внутренняя трансформация, а как крайняя форма эгоизма. У человека нет чувства причастности, даже к самому себе.
Религия вдохновляет очень немногих; утерян символический язык жизни, мира, Божественного и земного. Этот универсальный язык, который в былые времена был настолько важен, что многие цивилизации выражали с его помощью свои основополагающие идеи, сегодня превратился в пустую игру слов и цифр.
Помимо констатации этих очевидных провалов, не дает покоя вопрос: что мы оставим грядущему веку, будущим поколениям? И выводы весьма плачевны: самое явное наследство – это пустота, уныние и пассивность, равнодушие и беспринципность. У нас нет определенного будущего, и при этом мы очень часто отрекаемся
К чему строить грандиозные планы, если нет необходимого – нет «отправной точки»? Для того чтобы мы могли оценить, на что мы способны в будущем, необходимо твердо стоять на ногах в настоящем, а этого нет. Как правило, появляются частные единичные начинания, которые продолжаются, пока действует импульс, их побудивший.
У нас нет даже общих врагов, какое-то время объединявших людей. Уже не существует ни Берлинской стены, ни двух гигантских блоков, руководивших мировым мнением. Остался лишь горьковатый привкус всеобщего недоверия.
Передавать или оставлять в наследство?
В завещании по наследству есть что-то застывшее: у меня есть что-то, и я оставляю это тебе. В передаче же, напротив, есть что-то живое, что-то, что приходит со временем и может измениться, как только это будет необходимо, и не потерять при этом своей сути.
Нас пугают тем, что конец этого века также начался с изменения традиций, знаний и опыта, что у нас нет ничего, чему можно было бы научить тех, кто идет следом, что мы оставляем им лишь возможность критического и холодного анализа. С этим мы не можем согласиться.
Мы стремимся прокладывать пути, идти вперед, собирать и возрождать те элементы, тысячи элементов, из которых всегда состояли вечные ценности духовной культуры человечества. Мы стараемся передавать их так, чтобы в них возродилась жизнь и чтобы они не превратились в догму.
Мы верим, что уже настало время возрождения культуры на основе синтеза и единства, связывающего нас с прошлым и дающего надежду в будущем.
Мы поддерживаем огонек элементарного благородства, который, хотя и незаметно, горит в большинстве людей, для того чтобы работать ради сегодняшнего и завтрашнего дня, чтобы верить в себя и в людей.
Мы знаем, что движения самого по себе недостаточно и что для того, чтобы куда-то прийти, необходимы направление и смысл. Если мы не избавимся от того, что у нас болит и парализует нас, то наше движение будет больше похоже на бесконечное блуждание по лабиринту, из которого нет выхода.
Хотя внешние формы указывают на застой, пустоту и разочарование, законы Природы говорят нам о том, что ничто не останавливается, что все к чему-то идет. Вопрос в том, как идти в нужном ритме, как понять и поверить, что выйти из лабиринта означает изменить себя ради изменения того, что нас окружает, означает преодолеть кризис и пополнить свой внутренний опыт.
Помимо всего прочего, боль является двигателем сознания, и мы уже достаточно настрадались, чтобы не принимать пустоту и неуверенность с благодарностью, как единственное благо.
Жизнь передается, а не оставляется в наследство. Жизнь учит, а не раздает подаяния. Да, мы находимся уже в преддверии нового века с его возможностями и надеждами, века, отвергающего ошибки и подтверждающего истины, – ведь для чего-то дан человеку разум, отличающий его от животных, растений и минералов. Уже собираются мечты и утопии, идеи и чувства, настоящие движущие силы, чтобы шагнуть без страха в новое время, которое не за горами, шагнуть в Историю, которая нуждается в своем главном действующем лице – человеке.