Сокровища чистого разума

Панов Вадим Юрьевич

– Не делайте вид, что обиделись, Эзра. – Сада поняла, что ошиблась, но попыталась продавить взятый стиль переговоров, чтобы превратить поражение в победу. – Судя по отзывам, вам нравится свободное общение.

– Это комплимент? – поинтересовался старик, пыхнув трубкой.

– Это я показала, что много о вас слышала.

Дым достиг женщины и дал ей понять, что курит Кедо не вихель, а обыкновенный табак. Правда, весьма ароматный.

– А я много слышал о «Медикусах Вселенной»

и лично о вас.

– Надеюсь, хорошее?

Но пококетничать не вышло.

– В основном то, что вы – галанитка. – Старик пожевал губами. – Это законченная характеристика.

Укол достиг цели.

– Нет смысла уподобляться адигенам, – с плохо скрытым раздражением заметила Сада. Она часто слышала подобные заявления, но так и не научилась не обижаться на них.

– Можно подумать, что я глухой, слепой или первый день живу, – рассмеялся Кедо. – К тому же адигены говорят о ваших соплеменниках ровно так, как вы заслуживаете, и не уподобляться им означает отказаться от правды ради приятной вам лжи.

Разговор пошёл совсем не так, как хотелось Нульчик, но остановиться она не смогла:

– Я спасаю людей. – Она действительно гордилась тем, что делает, и этой фразой хотела поставить мерзкого Кедо на место. Но в ответ услышала расслабленное:

– У нас всё в порядке. Можешь улетать.

Получилось, что они спокойно, буднично перешли на «ты». Но, к сожалению, не по-дружески, совсем не по-дружески.

– Никто не пострадал в перестрелке? – резко бросила Сада.

– В какой?

– В той самой.

– Ты на Менсале, Сада Нульчик, перестрелки здесь, к сожалению, обычное дело, – широко улыбнулся старик.

– А инопланетники встречаются не так уж часто.

– Говоришь о себе?

– О Гатове и его дружках, – ещё более резко произнесла женщина. – Ты ведь прятал их все эти месяцы, не так ли?

Сада надеялась, что Эзра хотя бы вздрогнет, но он остался спокоен, как лопоухий тыжимский наблюдала. И улыбался с похожим ехидством.

– Не понимаю, о чём ты говоришь, Сада Нульчик, но советую не повторять ошибок предшественников. Лети в другую сторону.

Она подошла ближе, почти к самой броне, подняла голову, в надежде, что гордый и пронзительный взгляд нивелирует разницу в положении, и добавила в голос металла:

– Я знаю, что Гатов был здесь.

– А я знаю теорию электрического поля и много других теорий, – вальяжно сообщил старик. – Спорим, от моих знаний больше пользы?

Саде показалось, что даже взлетевшее вверх облако дыма смеётся над ней. Женщину охватил гнев, и потому следующий монолог прозвучал зло, но не так жёстко, как хотелось:

– Не надо юродствовать, Эзра! Лучше подумай, что будет, если я расскажу

Его превосходительству, что ты скрывал гениального учёного, которого можно было с выгодой продать на Галану или же заставить работать на Трибердию. Что будет?

– Ты расскажешь губернатору, – равнодушно произнёс Кедо.

– Именно! – выдала Сада. – Так что будет?

– Я не спрашивал, галанитская ты дура, я ответил на вопрос: если ты расскажешь губернатору, это будет означать, что ты расскажешь губернатору. И всё.

Эзра вытащил изо рта трубку и скроил на лице такое выражение, что Нульчик захотелось растаять в воздухе вместе с ароматным дымом, безмолвным свидетелем её позора. Но отступать было некуда, бежать – стыдно, и она продолжила бессмысленную атаку:

– Что он с тобой сделает, старый?

– Тебя не касается.

– Хочешь сказать, что губернатор закроет глаза на твою выходку?

– Возможно, мы с ним крепко поругаемся, – после короткой паузы признал Кедо. – Но наша размолвка не поможет тебе отыскать Павла.

– То есть Гатов здесь был? – Поскольку встреча категорически не задалась, Сада решила выдавить из старика хотя бы признание.

А в ответ услышала усталое:

– Ты ведь не такая дура, какой я тебя здесь выставил, – с мягкой грустью произнёс Кедо. – Ты понимаешь, что Павел не станет работать на Галану, так почему не оставишь его в покое? Хоть раз в жизни поступи по-человечески: доложи в Департамент, что упустила его с планеты, и совесть твоя будет чиста.

– Что ты знаешь о моей совести? – отрывисто спросила Сада.

– Я знаю, что ты действительно помогаешь людям, знаю, что однажды ты оперировала семнадцать часов без перерыва, спасла двенадцать человек и закончила, лишь потеряв сознание от усталости и напряжения, – вздохнул Эзра. – Я знаю и только поэтому согласился с тобой встретиться. И только поэтому говорю с тобой, как с человеком: оставь Павла в покое. Ему страшно, очень страшно, он хочет убежать, но он скорее умрёт, чем будет на тебя работать. Он принял решение, я знаю, и если ты его догонишь, он убьёт себя.

– Из-за чего?

– Из-за того, что родил очень злого ребёнка.

– Извини? – Сада на самом деле не поняла этой фразы.

И задала вопрос машинально, не надеясь на ответ, но получила его.

– Ты не учёный, поэтому просто поверь на слово: в каждом открытии таится частичка учёного, каждое – это ребенок, которого он родил, – размеренно произнёс старик. – И каждый учёный боится родить злого ребенка, такого, глядя на которого захочется убить себя. Каждый настоящий учёный чувствует ответственность за всё, что он делает, а Павел – настоящий.