Сокровища гугенотов (Варфоломеевская ночь, Молодость короля Генриха - VII)
Шрифт:
– Что такое?
– надменно сказал король, нахмурившись. . Крильон и бровью не повел, продолжая:
– Потому что, наверное, ваше величество шутите!
– Объяснитесь, герцог!
– сказал король, голос которого выдавал раздражение.
– Это будет нетрудно, государь. Мне было пятнадцать лет, когда я стал пажом короля Франциска I. Однажды вечером король сказал мне: "Вот письмо, отнеси его, милочка, к моей дивной подруге Диане де Пуатье". Я посмотрел на короля сверху вниз, и он понял. "Этот ребенок не создан для роли любовного посредника!" - сказал он и
– Ну-с?
– крикнул Генрих III шипящим голосом.
– Ну-с, а тридцать лет спустя король Карл IX вздумал поручить мне скверное дело, достойное палача, а не дворянина. Я обнажил шпагу и сломал ее о свое колено. Тогда государь, ваш покойный брат, вспомнил, что меня зовут Крильоном, и извинился передо мною.
– Да неужели?
– сказал Генрих, губы которого судорожно скривились.
– Я не требую извинений от вашего величества, потому что вы, государь, еще слишком мало знаете меня,- наивно сказал Крильон.- Я только умоляю разрешить мне отправиться спать. Король не проронил ни слова. Он повернулся спиной к Крильону и обратился к миньонам:
– Ну, вы готовы, господа?
Король вышел первым, за ним Келюс и Шомберг, Эпернон и Можирон. Крильон смотрел им вслед, не говоря ни слова. Казалось, он был погружен в мрачную, тревожную задумчивость. Вдруг он вздрогнул, выпрямился и бросился к двери.
– Нет, нет!
– пробормотал он.- Я должен спасти честь короля. Честь короля Франции и Крильона, это одно и то же!
– и он побежал вслед за ушедшими.
II
Улица, о которой говорил Можирон, и в самом деле шла в гору. Узкая, извилистая, вымощенная мелкими камешками, окаймленная черными бесформенными домиками, она казалась пережитком из средних веков. И тем страннее представлялась среди них массивная каменная стена, сравнительно новой постройки, с величественными дубовыми воротами. За стеной виднелись деревья, маскировавшие какое-то здание из красных кирпичей - не то замок, не то мещанский дом.
Несмотря на поздний ночной час, из-под ставен одного из окон просвечивали полоски света. В комнате первого этажа перед прялкой сидела за работой молодая девушка. Ей было не более шестнадцати лет, она была очень бела и русоволоса, а ее голубые глаза своей бесконечной нежностью напоминали глаза газели.
В то время как она прилежно работала, склонившись над пряжей, дверь бесшумно отворилась и в комнату вошел старец, до такой степени высохший и исхудалый, что казался скорее тенью, чем живым человеком.
Девушка подняла голову и, улыбаясь, сказала:
– Добрый вечер, дедушка!
Старик подошел к девушке, поцеловал ее и недовольно произнес:
– Добрый вечер, дорогая Берта! Но к чему ты сидишь так поздно за работой? Тебе пора отдохнуть!
– Но, дедушка, разве сегодня не четвертое декабря?
– Да, четвертое.
– Канун собрания штатов?
При этих словах тусклый взгляд глаз старца загорелся гневным огоньком.
– Да,- сказал он,- скоро король Генрих III - да проклянет Господь его душу!
– соберет всю свою знать и соединится с Лотарингским домом на гибель тех несчастных,
– Дедушка!
– с ласковой улыбкой ответила Берта.- Вы знаете, что Господь бесконечно добр, праведен и служит лучшим щитом верных. Он не допустит, чтобы мне и вам был причинен какой-нибудь вред. Да и кто захочет напасть на слабого старца и беззащитную женщину?
Взор старца снова вспыхнул.
– Да!
– сказал он.- Я очень стар - мне около ста лет, и уже моя рука давно не обнажала шпаги. Но если на тебя нападут... О! Старый сир де Мальвен вспомнит, как некогда он сражался рука об руку с Баяром, рыцарем без страха и упрека!
Берта обеими руками обняла шею старика и воскликнула:
– Дорогой дедушка! Не бойтесь, полно вам! Этот дом затерян на пустынной улице. Никто и не думает о нас. А потом, разве вас не любят, не уважают?
– Жители Блуа - да, но чужеземцы... О, эти лотарингцы, подлые наемники на жалованье у Гизов, убийцы наших братьев! Он помолчал и затем сказал другим тоном: - Уже поздно, наверное, дворянин от наваррского короля не прибудет сегодня!
Не успел он договорить, как Берта насторожилась.
– Стучат!
– сказала она и высунула белокурую головку из окна, прислушиваясь к ночным шумам.
Действительно, кто-то стучал в ворота, в то время как чей-то голос провозглашал:
– Как хорошо!.. И как жарко греет солнце по ту сторону Гаронны!
– Это он!
– воскликнул старик.- Это пароль, сообщенный в извещении. Пойди открой ему, Берта, и пусть будет благословен приход того, кто является от наших братьев!
Девушка накинула на себя плащ с капюшоном, взяла лампу и сняла с пояса связку ключей. Затем она вышла в сад в сопровождении старика, но он скоро отстал от нее.
Прежде чем отпереть, Берта опустила смотровое оконце и спросила дрожащим голосом:
– Кто там?
– Гасконь и Беарн!
– ответил снаружи звучный, свежий голос.
Берта вложила ключ в замочную скважину, повернула его, и ворота раскрылись, пропуская высокого, стройного человека, который на мгновенье замер на месте, ослепленный красотою личика Берты, освещенного светом лампы.
Не прошло и часа, как молодая девушка прониклась безграничным доверием к незнакомцу. Она никогда не видала его, не знала и теперь, кто он такой, но все же была уверена, что на этого человека вполне можно положиться. Когда она провела его в комнату, предназначенную для приезжих, у нее невольно вырвался возглас при виде того, как незнакомец отстегивал шпагу:
– Ах, давно уже в нашем доме не видно было шпаги! Незнакомец с улыбкой посмотрел на девушку и ответил:
– Ну что же! Эта, по крайней мере, не имеет другого назначения, кроме служения вам защитой!
Берта подняла на незнакомца взор своих больших грустных глаз и отозвалась:
– Теперь я не боюсь!
– Значит, до этого вы порою боялись, милочка?
– О, да! По крайней мере последние два дня... Наш город теперь переполнен приезжими... стало так шумно, неспокойно... а вдобавок еще... в свите короля ужасно много нахалов.