Сокровища любви
Шрифт:
Айрин напряглась. Ее неприятно поразили слова Софии. Она не понимала, почему ее разозлила не столько настойчивость мачехи, навязчиво продолжавшей искать с ним встречи, сколько готовность, с которой он принял ее приглашение. Еще никогда мачеха не вызывала в ней такого раздражения.
— Как тебе нравится мой новый наряд? — спросила София, когда они с Айрин вышли из кабинета.
— Ты выглядишь очень элегантно, — упавшим голосом ответила Айрин.
София не почувствовала ее настроения.
— Мне хотелось выйти из траура. Прошло уже три месяца, и, кажется, я уже могу себе это
— Ты считаешь, что поступила правильно, пригласив Грегори одного?
София бросила быстрый взгляд через вуаль.
— Он будет не один. Я пригласила доктора Харриса с женой и мистера Каммингса с супругой. Почему ты решила, что я пригласила только его?
— Мне так показалось, — смутившись, ответила Айрин.
В любом случае, если даже она пригласила других гостей, это было слабым утешением для Айрин. Устраивая прием, София явно хотела оживить отношения с Грегори. Айрин видела, что она полностью оправилась от потери мужа и собиралась вести полноценную нормальную жизнь. Это было бы вполне естественно, если бы речь шла не о Грегори.
София восторгалась пасхальными яйцами Фаберже, тем более что они выставлялись на продажу, а не в качестве музейных экспонатов. Многие из них тоже содержали «сюрприз», как и предназначавшиеся для членов царской семьи, отличаясь только степенью фантазии и изощренности мастера. Все изделия были великолепны, с мелкими украшениями в виде подвесок. Сначала София хотела купить одну такую подвеску, но потом остановилась на рамке для фотографии из эмали розовато-лилового оттенка. Вернувшись вечером домой, Айрин увидела в этой рамке портрет покойного отца. Фотография стояла на рояле. Видимо, этим жестом София хотела подчеркнуть, что свято хранит память о нем. В эту ночь Айрин послышалось, что София плачет в своей спальне. Полусонная, Айрин бросилась к ее двери, но там стояла тишина. «Наверное, приснилось», — подумала она и вернулась в свою спальню.
На следующий день, закончив эскиз украшения для Габриэль, она отправила его почтой в Париж. Вспомнив про жемчуга, хранящиеся в ящичке бабушки, Айрин придумала дизайн в форме виноградной грозди из белых, кремовых и серых жемчужин с золотыми листьями. Подвеска должна была получиться довольно длинной, свисающей до самого пояса. Габриэль прислала ответное письмо, в котором рассыпалась в комплиментах. Айрин была счастлива, что угодила бабушке, и рассчитывала, что Артур Лукас с точностью претворит в жизнь ее замысел.
Наступила суббота. С приближением прихода гостей София, в лиловом платье из кружев, заметно волновалась, нервно поправляя в вазах букеты цветов и подушки на диванах. Наблюдая за ней, Айрин так и подмывало сказать ей, что этот человек не стоит ее волнений. Когда зазвенел звонок, София замерла, схватившись рукой за горло, глядя на дверь, в которую должны были войти гости. Грегори пришел первым. Увидев его, София вспыхнула и быстро метнулась ко входу, чтобы встретить его, оказавшись впереди Айрин. Вначале они о чем-то пошептались, а вернувшись в гостиную, где их ожидала Айрин, перешли на обычный тон. Она была в ярости.
— Вот и опять встретились, — ласково сказал Грегори, обращаясь к Айрин.
Они виделись всего три часа назад
Вечер обещал быть приятным для всех, кроме Айрин. София пригласила гостей, которые, с ее точки зрения, хорошо подходили друг другу. Кроме Грегори пришли еще семеро человек. София — впервые после смерти мужа — села во главе стола, излучая радушие и гостеприимство. Доктор Харрис, который знал ее лучше всех остальных, радовался за нее, видя ее повеселевшей и жизнерадостной, как прежде. Он, как никто другой, знал, сколько страданий выпало на ее долю в несчастливом браке.
Айрин и Грегори, как будто сговорившись, весь вечер сохраняли дистанцию. Он уже достаточно изучил свою помощницу, чтобы понять, в каком она состоянии. За время совместной работы — с неизбежными ссорами и недоразумениями — они научились быстро прощать друга и мириться. Данная ситуация не имела ничего общего с их служебными стычками. Когда ужин подходил к концу, Айрин вышла из-за стола и удалилась в кабинет отца, чтобы взять книгу, которую София пообещала дать одному из гостей. Грегори пошел за ней следом. Войдя в комнату, в которой горела лампа в стиле Тиффани, он увидел, как Айрин достает с полки книгу. Закрыв за собой дверь. Грегори остановился, прислонившись к двери. По-видимому, Айрин заметила, как он направился за ней, потому что, не оборачиваясь, холодно спросила:
— Вам тоже нужна книга?
— Нет, просто хочу знать, почему вы на меня злитесь? Когда мы расстались в отеле «Бернер», вы были в совершенно другом настроении. Вы недовольны, что я пришел сюда?
Айрин повернулась, прижимая к груди книгу как щит.
— Да, да, да! — выкрикнула она.
— Не очень-то гостеприимно с вашей стороны.
— Не ждите от меня гостеприимства. Вы гость Софии, а не мой.
Он подошел к ней ближе.
— Скажите, чем вызвана такая неприязнь ко мне?
Отступать было некуда: позади Айрин были только папки с книгами, к которым она прижалась спиной.
— Я не хочу, чтобы София переживала. Она слишком настрадалась. Не надо доставлять ей новых мучений.
— Почему вы считаете, что я могу причинить ей страдания? — спросил он без всякого выражения, ища ее взгляд.
— Я знаю, вы были с ней в Ницце.
— Ах вот в чем дело, — задумчиво сказал он больше себе, чем ей.
— Я случайно узнала. София не догадывается, что я все знаю, и вы не должны ей ничего говорить.
Упершись двумя руками в полку на уровне ее головы, он в упор посмотрел на Айрин.
— Не беспокойтесь, мне никогда бы не пришло в голову говорить ей об этом. Обещаю, что ничего не скажу. Но разве она вернулась из Ниццы несчастной?
— О нет! Совсем наоборот, но меня больше волнует будущее, а не прошлое. Вы сами сказали, что не способны на длительные отношения с женщиной. Софии легко причинить боль. Я не хочу, чтобы кто-то разрушил ее жизнь.
— Тогда почему вы меня сразу не выставили из вашего дома?